— Уточните, каким Маргеловым? — дотошно приставал следак.
— За адвокатом Станиславом Маргеловым, который был убит на Пречистенке.
— Всё у Вас?
— Еще хочу добавить, — словно испугавшись опоздать, затараторил Илюша. — Что сегодня я пришёл для дачи показаний к следователю добровольно. Претензий не имею, давление на меня не оказывалось.
— Высказывались ли в Ваш адрес когда-либо угрозы со стороны Хастовой и Громова?
— Они мне угрожали. И в ходе этих угроз я понял, что именно они убили адвоката и журналистку.
— Рассказывали ли Вы ранее кому-либо об этом?
— Нет, никому не рассказывал.
— По какой причине и в связи с чем Хастова показывала Вам свой паспорт?
— В Интернете часто встречаются неадекватные люди. Просто захотелось удостовериться в том, что её действительно зовут Евгения.
— В ЖЖ какой у Вас «ник» или прозвище?
— Джеймс Конноли.
— В остальном всё верно записано?
— В остальном всё верно.
— Есть ли у Вас исправления, замечания, уточнения?
— Нет, замечаний и исправлений не имею, запись велась правильно.
Горячев с пафосом начинающего дипломата в окружении зрителей и софитов расписался под протоколом: «Мною лично прочитано, с моих слов записано верно» (подпись Горячев).
Минут через двадцать Илюша стоял на улице, ночной, уже почти утренней. Манящая радость свободы, звеневшая в душе тридцатью серебряниками, оказалась рекламным блефом покинутых стен. Он вспомнил Писание и возненавидел Бога. Ему хотелось удавиться, но Илья очень любил маму и шибко страшился боли.
Среда
— Розы? Ты никогда мне их не дарил! — девушка задумчиво втянула синтетический аромат осеннего букета. — Цветы от тебя я надеялась получить только на похороны. Красивые, правда, слегка мертвые. Можно я выкину их прямо сейчас, не хочу видеть их тлен? Ты ведь не обидишься? Правда?
— Как скажешь, — насупившись, Никита полез за мусорным ведром.
— Котик, я же пошутила. Они будут жить еще дней пять, а, может, вытянут и целую неделю. Если, конечно, от сердца подарены.
— Сегодня год, как мы познакомились, — парень снова растаял.
— Ты не забыл. Умница! А я забыла. Помню только снежное небо и грязную голую землю. Я вся продрогла на этом митинге, но уйти не могла. А ты подошел и спросил: «Какое стихотворение этого бронзового товарища, под которым мы собрались, вам больше всего нравится?» Я тогда растерялась, как дура, и ничего не смогла вспомнить.
— Потом ты набралась глинтвейном в соседней кофейне и пыталась мне впарить Блока за Маяковского, — улыбнулся Громов. — Зашла в душу в тапочках, там разулась и назад вышла.
— Зато согрелась и даже не заболела, — не слушая Никиту, вспоминала девушка. — Знаешь, а я люблю розы, хотя, наверное, это пошло.
— Вы любите розы, а я на них ср…! Стране нужны паровозы, нам нужен металл!
— Фу, Котик! Зачем ты так?
— Это и есть Маяковский Владимир Владимирович.
— Поэтому он мне и никогда не нравился. А если тебе не нравятся стихи, то зачем их учить?
— А еще у меня для тебя есть подарок.
Никита достал из ящика кухонной тумбы аккуратную коробку, завернутую в бордовую фольгу, перевязанную золотистой лентой. Хлопнув в ладоши от счастья, девушка бережно развернула упаковку, внутри которой лежал словарь Ожегова, неестественнотяжелый со странно-смещенным центром тяжести. Женя понимающе-одобрительно свернула губы в трубочку, хитро прищурив правый глаз. Она открыла книгу и пролистала первые страниц двадцать. Ожидания ее не обманули. Это был всего лишь тайник. Внутри словаря в прорезанной бумаге лежал вороненый наган 28-го года выпуска, а рядом с ним в отдельной секции был спрятан глушитель. Женя вытащила ствол, набитой рукой накрутив на него глушак.
— Я тебя обожаю! — она страстно поцеловала парня. — Я бы прямо сейчас с радостью кого-нибудь грохнула.
— А сможешь из него двоих завалить? — лицо Громова вдруг стало холодным и немного злым.
— Конечно, — Женя поняла всю серьезность вопроса. — Надо только немного к нему привыкнуть.
— Зай, как минимум одному надо попасть сразу в голову, — продолжал наставлять Никита.
— Это я смогу, одному-то точно попаду.
— А второго все равно добивать придется. Наган, он…
— Котик, я все смогу…
— В общем, по одному из планов, которые Леха сейчас готовит, один человек валит двух борзых дагов. Это будут бандосы, они на «Хаммере» два раза в неделю приезжают тренироваться в районе Академической. Адрес и время отработаны. Один из них чемпион мира по тайскому боксу, другой вольник. Дикая тварь из дикого леса. Поэтому там может быть все, что угодно. Я думаю, может быть, ты их исполнишь, а тебя громким стволом подстрахуют.
— Кайф! — в блаженстве вытянула девушка.
— Во-первых, тебя не заподозрят, — рассуждал Никита. — Во-вторых, мы же хотим, чтоб ты кого-то завалила… и лучше рисковать за понтовых зверей, чем за сраного дворника… Лучшими страховщиками в этом деле могут быть я и Леха… В-третьих, если ты это сделаешь, парни на тебя перестанут косяка давить. Справишься?
— Я уничтожу… Я с радостью кого-нибудь сейчас вальну.
— Там не кого-нибудь. Зверь-то очень серьезный.
— Тем более за радость! — Женя прицелилась в телевизор. — Бах!
— Возможно, они будут сами заряженные…
— Не переживай, родной. Они же всяко расслабленные, а я девочка такая симпотная. Думаю, за «плетки» они схватятся в самую последнюю очередь.
— Нельзя так легко к этому относиться. Ты меня пугаешь!
— Наоборот все. Нельзя убивать сердцем. Солью их в лучшем виде. Ты мне главное основного покажи, а то попутаю рожи обезьяньи.
— Надеюсь, что нам с Лехой не придется их дорабатывать. Во-первых, шума будет много. Тихий ствол будет только у тебя. Во-вторых, на двух дагах спалить больше одного ствола слишком роскошно.
— Никакого уважения к чемпиону мира, — хихикнула девушка, доставая из холодильника пачку пельменей. — И ты хочешь сказать, что мне потом придется выкинуть мой наганчик? Это ж 28-й год! Наверное, им еще энкэвэдэшники орудовали. Прикинь, сколько он мог видеть дрожащих затылков всяких уродов. А тут две дырки и на помойку. Давай оставим, Никит. Пожалуйста! Ну, хотя бы еще на пару раз.
— Зай, как пойдет, — парень явно не был расположен к дискуссии.
— Знаешь, сегодня было какое-то дурацкое предчувствие. Шла домой и рисовала мультики всякие. Прихожу, а ты убит. И все… Давай через пару месяцев на Украину уедем, хотя бы на полгода.
— Я уже попросил ребят, чтобы с жильем порешали. Хоть нервы немножко поправить. Третью ночь не сплю. Квартиру надо менять.
