Когда впервые мне это поведал на сборке хозяин «Трех китов» и «Гранда» Зуев, история показалась неправдоподобной. Немного даже дикой. После прочтения в «Московском комсомольце» статьи «Следственный комитет “обсудил” Генпрокуратуру» (см. статью Лины Панченко, опубликованную в «Московском комсомольце» от 14 сентября 2008 года) скептицизма у меня резко поубавилось: «…В этот же день Галина Бульбова сообщила, что опасается за жизнь мужа. “Вина, что мой муж находится за решеткой, лежит на человеке, который ему это поручал, — заявила Бульбова. — Получив приказ от Президента Путина, он его добросовестно исполнял, и вот к чему это привело. Моего мужа выпускать не планируют ни сейчас, ни через полгода, ни через три. Более того, ему могут спровоцировать сердечный приступ”».
Галина Бульбова рассказала, что муж передал ей из СИЗО завещание.“Он профессионал и прекрасно понимает, какой информацией обладает. И если с ним что-то произойдет, это будет подстроено”, — уверена Бульбова.
В завещании, по словам Галины Бульбовой, муж пишет о причинах его сегодняшнего положения, высказывает опасение, что не доживет до суда, и просит в случае смерти похоронить его на родине».
— Про Довгия ничего не слыхать? — вернул я газету Братчикову.
— Все ищут Довгия. Его где-то на шестом этаже «девятки» прячут. А вот в какой хате и с кем сидит не известно.
Сели ужинать. Трапеза изобилием не баловала. Быстренько нарубили помидорно-огуречный салат, приправили лимонным соком и растительным маслом. Грабовой, быстро справившись со своей долей, почесав затылок и разочарованно окинув взглядом пустой стол, полез в закрома за продолжением. В ход пошла холодная говяжья тушенка с мыльными разводами жира в прикуску с треской в томатном соусе. Эту гастрономическую порнуху воскреситель бесланских детей расщеплял пепси-колои, смачно высасывая ее из пластика. Андрюха неожиданно выключил звук телевизора. Хату оглушило зычное чавканье волшебника. Грабовой замер, огляделся, послушал тишину и продолжил чавкать.
Затем пили чай с чабрецом, полируя его медом. Перед сном Костя разлил всем созревший кефир, который делал из грибка. Кусочек плотной белой массы, обернутый в марлю и подвешенный за нитку, на сутки опускался в пакет молока, превращая его в превосходный кефир. Грибок ценился на вес золота. На тюрьму его затаскивали, как и всякий запрет, под угрозой карцера. Но этот риск едва ли мог остановить арестантов, замученных язвами и гастритами.
Левый стеллаж с Латушкиным и Грабовым к полуночи уже похрапывал. Фумитокс, как всегда, спал, не раздеваясь, в носках и с надвинутым на глаза капюшоном толстовки. Я придумывал ответы на свежую корреспонденцию под тусклое мерцание ночника. Братчикову не спалось.
— Слушай, Костя, а как и куда в случае розыска свалить из страны? — я решил воспользоваться бдением соседа, для которого данная тема была актуальна и на себе опробована.
— Конечно, в Латинскую Америку, — оживился Костя. — С ними у России нет договоров о выдаче. Тот же Эквадор: великолепный климат, средняя температура двадцать четыре градуса круглый год, “one day — four seasons”, высокое качество жизни при дешевизне и непаханое поле для бизнеса.
— Что в твоем понимании дешевизна?
— Смотри, за двести баксов можно снять хорошую квартиру в центре Кито, а на триста в месяц жить, ни в чем себе не отказывая. Грубо говоря, семьсот бакинских на кармане в Эквадоре все равно, что семь тысяч в Москве. И въезд туда безвизовый.
— Русских много?
— Достаточно. Я первый месяц, как приехал, старался не распространяться о своей отсидке. Когда пообтерся, понял, что все наши через одного беглые или от мусоров, или от конкурентов, или от партнеров.
— Но тебя-таки приняли.
— Во-первых, если бы сам не сунулся в американское консульство, меня бы никогда не депортировали. Во-вторых, за всю историю Эквадора подобный случай уникален. Ведь до сих пор никто не может толком объяснить, как это произошло.
— Хорошо. Предположим, я в розыске, хочу в Эквадор. Что дальше?
— Когда мусора ищут и не хотят клиента спугнуть, обычно официально в розыск не объявляют. А тихо ставят сторожки на транспорте и границе, чтобы принять тебя в случае посадки на поезд, самолет или при прохождении таможенного контроля. Если выбираться из страны по своему загранпаспорту, единственное, что надо посмотреть, — розыскную базу Интерпола, здесь вообще никаких сложностей — это может сделать любой мент. К тому же эта база, если хорошо поискать, в свободном доступе в Интернете. Если тебя там нет, можно смело двигать по родной ксиве. Оптимальная логистика выглядит так. Сначала на машине въезжаешь в Белоруссию, благо пограничного контроля никакого, туда с Украины должна прийти за тобой другая машина, желательно на украинских номерах. Далее спокойно приезжаешь в Киевский аэропорт, берешь билет до Кито с транзитной посадкой в Амстердаме. Лучше всего лететь “KLM”, у них ежедневные рейсы в 23.30.
— Долго лететь?
— Три с половиной часа до Амстердама и еще тринадцать часов до Кито. По прибытию оформляешь постоянное проживание, а чтобы без осложнений и сомнений передвигаться по миру, естественно, за исключением Родины, за две-три тысячи делаешь легальный эквадорский или колумбийский паспорт на любое понравившееся имя, хоть Джениффер Лопес, хоть Антонио Бандерас, хоть Карлос Кастанеда, можно назваться и Пабло Эскабаро… Хотя, пожалуй, лучше Кастанедой. Кстати, в России левая ксива встанет в десять-пятнадцать тысяч бакинских, при этом с большой вероятностью залета.
Гулять водят в первую смену, в половине одиннадцатого. Стараюсь проснуться без четверти девять, чтобы до прогулки успеть помолиться и размять на скамейке пресс, в четыре подхода подтянуться на перекладине в душе.
Осень вступает в права. Небо тянется черненым серебром, воздух грубо и бесцеремонно корябает кожу морозной щетиной, хотя на дворе не меньше семи градусов. Во дворик выходим вчетвером. Закутанный в одежды Грабовой, а остальные в футболках и шортах. Голод — лучший повар, холод — лучший тренер. Огибая друг друга с мозайчатой точностью, мы, чтобы согреться, начинаем пробежку, интенсивность которой определяется морозостойкостью каждого.
Из соседнего дворика доносится художественный свист под музыку к «Джентльменам удачи», талантливо и чисто, без шипения и фальши.
— Соседи! — после очередного проигрыша раздается за стеной.
— Говори! — отзываюсь я.
— Вань, ты? Это Фил, здорово! — представляется нотариус.
Фаиль Садретдинов, которого все зовут Филом, один из фигурантов дела по убийству главного редактора русской версии журнала «Форбс» Пола Хлебникова. Следствие считает Фила организатором убийства. Но присяжные его оправдали. Через четыре дня после выхода на свободу нотариуса вновь арестовали, на этот раз по обвинению в мошенничестве с квартирой. Менты за оправдательный вердикт, который вскоре отменил Верховный суд, мстили открыто, нагло и безжалостно. По 159-й статье профессиональный судья приговорил Фила к девяти годам колонии. В довесок Садретдинову слепили еще одно дело, и опять о мошенничестве с жильем, а на горизонте маячил новый процесс по убийству Хлебникова. Фил не унывал и не сдавался, заражая жизнью скучных арестантов. Объявлял голодовки, резал вены, грыз ментов… За свою непреклонность Фил уже на тюрьме заработал еще одно дело, которое триумфально выиграл. Дело это сложилось из нескольких эпизодов: покрыл нецензурой судью и прокурора, прикусил конвоиру «четвертый палец левой руки»… Но самые яркие события случились у Фила со следователями Генеральной прокуратуры.
