От мысли о чае у Ангелины потеплело на сердце.
— Заодно расскажу, что случилось с Германом…
Всю дорогу до квартиры они молчали. Женщина украдкой вытирала слезы, которые все катились и катились по ее щекам. Только на кухне, когда на плиту был поставлен чайник, мать Германа решилась заговорить:
— Вы уж простите, мне нечего вам предложить к чаю. Я не ждала гостей.
— Что вы! Ничего и не нужно.
Ангелина сидела напротив окошка, сложив на коленях руки. Узоры на стекле таинственно блестели, напоминая о приближающихся новогодних праздниках. Где-то вдали, на улице, слышался ребячий смех. Только Ангелина не ощущала радости. Все ее мысли сейчас были только о Германе. Воображение рисовало страшные картины, а сердце сжималось в тревоге. Но начать расспросы она не решалась, да и страшно было начать такой серьезный разговор.
Женщина разлила кипяток по чашкам, дрожащей рукой бросила в каждую из них кусочки сахара и, наконец, села напротив. Ангелина сразу отметила тонкие морщинки в уголках ее глаз, седину, которая пробивалась в ее темных волосах. Видимо, эта женщина перенесла немало бед за всю свою жизнь. При этом лицо ее лучилось доброжелательностью, а взгляд оставался открытым и добрым. Ангелина сразу же почувствовала к ней расположение.
— Герман рассказывал мне о вас, — призналась женщина.
Ангелина удивилась.
— Правда? И что же?
Она хотела что-то сказать, но в этот момент раздался резкий звонок телефона. Женщина извинилась и ушла в другую комнату. Ангелина задумчиво крутила чашку в руках, невольно прислушиваясь к разговору.
— Дима, я так рада тебя слышать. Да, я звонила вчера, но тебя не было дома. Конечно. Конечно, случилось, я вчера уже все рассказала твоей матери… Что? Какие деньги? Нет, я не прошу денег, что ты! Просто думала, может ты придешь, проведаешь Германа… Алло? Алло!
Несколько минут висела тишина. Ангелине было неловко сидеть одной на кухне в чужой квартире. Надо было что-то сделать. Надо было что-то сказать. Мать Германа, наконец, появилась на пороге. Глаза ее были слегка воспаленными и покрасневшими от слез. Тем не менее, она улыбнулась и села на прежнее место. Ангелине так хотелось узнать, кто такой этот Дима, но она вовремя прикусила себе язык. Такой вопрос прозвучал бы бестактно в сложившейся ситуации. Поэтому Ангелина продолжала молчать и пить чай маленькими глотками.
Прошло еще немного времени, прежде чем женщина продолжила начатый разговор:
— Честно говоря, мой сын никогда не любил ходить в театры, а об опере и вовсе слышать не хотел. — Бледные губы женщины тронула слабая улыбка. — Все-таки, преподаватель по математике отнюдь не творческая профессия. Но однажды я уговорила его составить мне компанию. Он, конечно, пошел, но все пытался найти отговорки, чтобы уйти. А когда на сцену вышли вы… Я просто не могу описать его чувств! Глаза у него заблестели, голос задрожал. С тех пор он не пропускал ни одного вашего выступления. Он настолько увлекся оперой, что узнал о ней практически все. Но я догадалась, что полюбил он этот вид искусства только из-за вас.
— Вот как… — смущенно пролепетала Ангелина, сделав глоток. Женщина заботливо подлила ей еще чаю. На мгновение тревога отступила, по телу разлилось приятное тепло.
Ангелина вдруг вспомнила их первую встречу. Она так торопилась домой, что не сразу заметила мужчину, терпеливо стоявшего недалеко от театра. Такой тип людей, как правило, не выделяется из толпы, не привлекает пристального внимания. Взгляд Ангелины тоже не остановился на нем, и она, торопливо переступая через ступеньки, слегка задела его плечом. Только тогда, когда он выронил букет из рук, она обратила на него внимание.
— Простите, я не хотела вас задеть.
— Ничего страшного, — ответил тогда Герман, с сожалением глядя на букет цветов, утонувший в луже.
— У вас, наверное, было назначено свидание? — Она быстро оглядела его, отметив взглядом серый костюм и черные ботинки. — Я все вам испортила…
Она на секунду представила, как из-за погибшего букета расстроится какая-то девушка, спешащая к нему на свидание. Наверняка у бедняжки такие же ясные голубые глаза и густые черные волосы, как и у незнакомца. Вот-вот она покажется из-за угла театра и огорченно всплеснет руками: «Ах, как же так получилось! До чего же красивые были цветы!..» Ангелине стало совсем неловко.
— Нет, нет, напротив! Я пришел не на свидание, я ждал… вас.
Она удивленно подняла брови, бросила на него еще один внимательный взгляд.
— Мы разве знакомы?
— Вовсе нет… — Герман выглядел совсем смущенным. — Я несколько раз был на ваших выступлениях, и вот, решился наконец поблагодарить вас лично…
— Так значит, букет был для меня?
— Да. Для вас.
Ангелина не смогла удержать улыбку. Такое внимание было ей приятно, но не более. Хотелось поскорее вернуться домой, но резко оборвать разговор она не могла.
— Ну что же… Спасибо.
Какие-то слова ощутимо трепетали на его устах, но Герман так и не решился сказать то, что хотел.
— До свидания, — произнесла она и повернулась, чтобы уйти.
— Разрешите мне встретить вас здесь в следующий раз? — крикнул он ей вслед.
Она остановилась на мгновение и снова улыбнулась.
— Без цветов не приходите!
С тех пор он каждый раз встречал ее у входа в театр с букетом.
Эти призраки из прошлого, казалось, пронеслись совсем рядом с нею, словно встреча произошла всего лишь несколько минут назад. В одно мгновение она пережила те же чувства, что и тогда — чувства удовлетворения и радости. Но призраки рассеялись, как песчинки, и суровая реальность снова предстала перед нею во всей своей мрачной красоте.
— Я не знаю, смогу ли я еще хотя бы раз увидеть его таким одухотворенным и радостным, каким он был до этой трагедии… — донесся до нее тихий голос матери Германа. — Я все еще не могу поверить, что случившееся — это не сон.
Женщина в отчаянии скомкала бумажную салфетку. Ангелина напряглась в ожидании плохой вести, которая должна была вот-вот обрушиться на нее. И новость не заставила себя долго ждать.
— Герман стал жертвой ДТП и сейчас в коме. — Вера Петровна так сильно сжала пальцами чашку, что Ангелине показалось, что та сейчас треснет на мелкие кусочки. — В больницу он попал уже без сознания, с закрытой черепно-мозговой травмой, со множеством переломов. Сильно пострадал ствол головного мозга, печень, легкие… Врачи не дают никаких шансов на то, что он выживет. Так и говорят: «Готовьтесь». Церковь, реанимация, церковь, и так каждый день. Герман — единственное, что у меня есть в этой жизни. Я надеюсь вымолить его у Бога. Очень надеюсь…
Ее голос отчаянно оборвался, в глазах снова заблестели слезы. И без того мрачное лицо заволокла дымка печали. Слова прозвучали как приговор. Как будто она, Ангелина, больше никогда не увидит его живым…
