– Не хочет ли сын твой, сокол ясный, по лугу зеленому погулять? – улыбнулась Карислава, когда после приветствий Эльга усадила жен хотимирских напротив себя. – Утро нынче красное – теплое, душистое.
В глазах Эльги мелькнуло понимание. Она ехала сюда, предвидя трудный разговор о сватовстве, которое, конечно, Благожит будет отвергать. Но вот его жена сама пришла с этим же разговором, сама заняла место просительницы.
– Ступай, сыне, погуляй по лугу, – ласково приказала Эльга. – Скучно тебе будет наши женские беседы слушать.
Святослав взглянул на нее в удивлении: он не ждал, что она его отошлет. Но Эльга уверенно и значительно закивала, даже шепнула на северном языке: «Иди пройдись!», давая понять, что и впрямь этого хочет. Поджав губы в знак своего неудовольствия, Святослав все же встал и направился к выходу.
– А чего она… – с возмущением начал он, едва оказавшись во дворе.
– Тихо! – улыбнулся Хрольв, с несколькими отроками вышедший вслед за ним. – Раз бабы пришли и тебя отсылают – значит, про сватовство речь пойдет. Это дело поначалу без жениха обсуждают, среди матерей.
– Жениха… – пробурчал Святослав, но больше не спорил: ему стало ясно, откуда это радостное ожидание в глазах матери.
Эти переговоры обещали ему превращение в полностью взрослого мужа в самое ближайшее время: после Дожинок настанет лучший срок для свадеб, а до того осталось седьмицы три. И он весело направился с Хрольвом на луг – проведать основную часть дружины. Уже почти видя себя женатым, он теперь глядел по сторонам так, будто разом вырос на голову.
Оставшись одни, княгини пришли к взаимному пониманию весьма быстро. Все знали условные, но как день ясные речи: что-де пришли мы не пол топтать, не язык чесать, не с бездельем, а с добрым делом; что есть-де у нас ярочка, а у вас барашек, и хорошо бы их вместе свести. Эльга дала понять, что такая невестка ей будет весьма приятна, и высказала условия. Их она заранее обдумала и обсудила с советниками. Получая в жены Яронегу, Благожитову дочь, Святослав вступал в родство с хотимиричами, а значит, обещал им полную безопасность и дружбу. Буде покусится на них какой враг – неманичи, угры или волыняне, то Киев обещал немедленную помощь войском и всем прочим. Но в ответ от Благожита требовалось клятвенно подтвердить при свидетельстве всех своих старейшин, что если он не оставит после себя сына, то земли его отходят Святославу.
Обсуждая это, Карислава чувствовала себя весьма натянуто – ведь у нее имелся сын, нареченный Будивоем. Она родила его в первый же год замужества, подтверждая, что обучение в Невидье наделило ее самой необходимой для женщины способностью. Но сейчас ему было всего шесть лет, и даже до первого срока совершеннолетия оставалось еще столько же. Если Войко умрет до того, как ему исполнится двенадцать; если он не успеет жениться и родить своих сыновей; если у Кариславы больше сыновей не будет… Для исполнения этого условия ей, как матери, предстояло пережить слишком большое несчастье, и она не хотела об этом думать. Но Эльга дала понять: лишь так Яра может сделаться княгиней киевской, старшей над всеми женами, которые еще могут появиться у Святослава в будущем, и матерью его собственных наследников.
Но Эльга понимала, как неприятно Кариславе об этом говорить, и была с нею ласкова. Поднесла ей целый локоть широкого – в сажень, узорного шелка с голубыми цветами на рудо-желтом поле. Даже лучше, чем тот синий шелк с тонким белым узором, что полосочкой лишь в два пальца шириной украшал подол собственного платья Эльги.
Задохнувшись от восторга, Карислава чуть дрожащими руками вынула припасенный подарок: развернула платок и подала Эльге свое самое большое сокровище.
Эльга глянула и удивленно подняла брови: не ждала, что в этакой глуши среди болот ей поднесут серьги критской работы с сердоликовыми подвесками. Но тут же невольно изменилась в лице, прикусила губу: она поняла, что это такое и откуда. Оттуда же, откуда погубившие Благожита хазарские кафтаны. Из ларя какой-то из перезванских жен, скорее всего, самой боярыни.
Мысли Эльги улетели назад, к осевшей могиле близ Перезванца. Посетив ее по дороге сюда, Эльга мысленно обратилась к этой женщине – отдельно от всех прочих, хотя даже не знала, из какого рода Перезван ее взял. Но это не важно. Ведь русь – это не племя, русь – это дружина. Эльга отдельно оплакала ее, свою незнакомую сестру. Она, княгиня киевская, стояла выше всех жен рода русского, Перезванова жена занимала местечко поскромнее, но обе они были женами воинов и делили с мужьями судьбу – славу или гибель.
Глядя на серьги, которые ей не без робости протягивала Карислава, Эльга несколько мгновений колебалась. Но потом все же улыбнулась и взяла подарок. К самому Перезвану они тоже, прямо говоря, попали не самым мирным путем, а как плоды военной добычи.
О своей главной трудности Карислава, разумеется, Эльге ничего не сказала. Эльга спрашивала, где сейчас невеста и когда можно будет ее увидеть, но Карислава лишь ответила, что та живет в лесу у мудрых жен. Обещала, что Яра появится, когда старшие полностью договорятся о свадьбе и всех условиях брака. Эльга не настаивала, лишь указала ей на Острогляда и Мистину – оба они состояли в свойстве со Святославом через своих жен, а значит, имели право обсуждать его женитьбу. Карислава заверила, что родичи невесты не замедлят явиться для этих обсуждений, а сама простилась с киевской княгиней.
Спускаясь по уклону от ворот к избам Хотимирля, она уже хмурилась и даже не помнила об отрезе чудесного шелка, который несла под мышкой. Теперь ей предстояло вырвать согласие на этот брак у Толкун-Бабы. А та, как знала Карислава, расположена к соглашению куда меньше, чем прекрасная и грозная княгиня киевская.
* * *
Дальше сватовство шло при участии мужчин обеих сторон: обговаривались условия будущего брака. Благожит прямо заявил Мистине: отдаем вам деву, а с нею и наполовину выдаем кровных врагов ваших – на весть о свадьбе они сами придут. Киевский воевода удивился, однако, поговорив со своими, принял условие: если весть о свадьбе приведет Коловеевых древлян на пути русов, это будет считаться выдачей головников и с хотимиричей головничество снимается. Ну, а коли при этом столкновении удача будет не с русами, подумал каждый про себя, то Благожитовым зятем станет не Святослав…
Кариславе досталось дело потруднее. Ей пришлось не только Толкун-Бабу, но и саму Яру убеждать, что согласие на этот брак избавит хотимиричей от многих бед. Яра даже разгневалась: она и слышать не хотела о том, чтобы променять Даляту на убийцу своего родного брата! Чуть не плача, Карислава убеждала ее: да ведь древляне разорили русский городец и тем навлекли на хотимиричей беду, в том числе и гибель Будима. Выслушав это, Яра замкнулась и больше ничего не говорила, но Карислава не была уверена, что сумела ее убедить.
Толкун-Баба поначалу уперлась, как гора каменная: нет повеления от чуров отдавать деву и в будущем весь род во власть руса. И только когда Карислава в отчаянии воскликнула, нет ли воли чуров, чтобы род их сгинул совсем, Толкун-Баба отчасти сдалась и повторила старое свое условие: чтобы в день Перуна лучшие отроки-женихи попытали удачу. Согласилась лишь на то, чтобы Святослав был включен в это число взамен Жировита и Даляты. Те, хоть и внуки Дулебовы, навлекли беду на род Хотимиров, а Святослав, хоть и чужак, пришел по тем следам беды, что проложили они.
