Кияне, оставшись в обчине только своим кругом, не ложились почти до света. Выверенный веками и поколениями свадебный обряд больше не мог подсказать им, как быть дальше. Эльга искала в Хотимирле невесту для сына, и теперь, когда невесту раздобыли, но совсем для другого парня, даже мудрая княгиня киевская и ее хитроумный первый советчик не знали, что делать с этой добычей. Они сидели на скамьях в полутьме, в дальнем конце обчины, где за занавеской обычно спала Эльга. Теперь здесь, возле чурова очага, сдвинули две скамьи, чтобы сделать свадебное ложе: подложили свежие ржаные снопы, покрыли пуховиками из приданого Яры. Гриди и оружники нередко ночевали в обчинах чужих городцов, и даже Эльга успела к ним привыкнуть, но такое сооружение для них стало новостью. Отроки и гриди лежали по лавкам, полатям и на полу, но по большей части тоже не спали, а прислушивались к разговору, ожидая, чем же завершится этот чудный поход.
– Пойми – если ты увезешь эту девушку в Люботеш, станет совсем не важно, что она Благожитова дочь, – убеждал Велеба Мистина. – Ее род имеет значение только здесь, а на Ильмере будет почти то же, как если бы и впрямь привез холопку запечную.
Велеб не спорил: он по себе убедился, что его род, в родных краях знатный и славный, в Русской земле был известен только благодаря походам стрыя Селимира с Хельги Красным. Ценность его с таким трудом, с нешуточной опасностью для жизни, добытой невесты на Ильмерь-озере обратится почти в ничто. Стоило ли столько сил тратить, чтобы привезти к отцу и бабке просто красивую здоровую девку, пусть и с богатым приданым из разной тканины и скоры?
– А если ты останешься в этих краях, то твоя жена даст тебе права на Хотимирль, – продолжал Мистина.
– У меня есть права на Люботеш, – заметил Велеб.
Он давно уже не робел перед Мистиной и не боялся возражать ему, помня, разумеется, разницу в их положении.
– Твой отец еще не слишком стар, сколько я помню. Он проживет еще лет двадцать, и ты сам поседеешь возле него, дожидаясь своего времени.
– Благожит тоже не помирает пока.
– С Благожита мы года три будем собирать дань. Нам все равно нужен человек, которому доверяем мы и которому дреговичи покорятся. Сам подумай, кому они охотнее будут давать дань: какому-нибудь нашему Оддгейру сыну Радорма или зятю и наследнику своего собственного князя?
– Мы же не просим тебя остаться здесь навсегда, – подхватила Эльга. – Когда тебе придет пора занять стол твоего отца и деда, ты уедешь. Мы лишь хотим, чтобы ты задержался, пока не налажен наш сбор здешней дани. И ты, само собой, будешь получать свою долю и содержать на нее свою дружину.
– Сейчас в «честные мужи» выйдешь, – подзадорил Лют, похлопывая по плечу. – Куда больше силы и чести получишь, чем любой княжий сын.
– Нам по-прежнему нужен Перезванец, – напомнил Мистина. – Но в нем больше нет боярина.
– Там и дружины нет, – вздохнул Велеб.
– Отроков наберем. Сбор этой дани начнется с будущей зимы, у нас есть полтора года, чтобы все устроить и наладить.
– Ты сможешь сам набрать себе дружину из твоего же рода, – пообещала Эльга. – Нынешней зимой я собираюсь в Хольмгард. Ты сможешь поехать со мной, посмотреть, как дела у твоей родни, показать им твою жену молодую. А потом вернуться вместе с теми, кто захочет пойти за тобой, сесть в Перезванце и собирать дань. В недолгом времени ты станешь человеком еще более могущественным, чем был Перезван.
– Ты двум князьям наследником станешь! – воскликнул Лют. – Мне бы кто такое счастье дал!
– Верно ли можно будет на Ильмерь съездить? – Велеб вопросительно взглянул на Эльгу.
Она поцеловала золотое кольцо у себя на пальце, подтверждая уговор. Но даже больше Велеба убедил взгляд Мистины. Непривычно открытый, тот будто всматривался в саму его душу с надеждой и ожиданиями. Он не шутя видел в Велебе человека, который ему нужен и полезен. А что таких людей Мистина очень ценит и бережет, Велеб уже знал.
– Ты из тех отроков, из кого вырастают большие люди, даже если они выходят из самых простых родов, – произнес воевода. – Княгиня обещала в благодарность отпустить тебя из талей, и считай, что это сделано. Теперь она предлагает тебе стать ее союзником.
Яра сидела на приготовленной для нее постели. С распущенными волосами – из дев она вышла, а в молодухи еще не вошла, – она молча ожидала, чем закончится это домашнее вече. Русы говорили о другом, о ней они вовсе не думали, но именно ее судьба сейчас решалась. Ее «посадили на посад» в родной хотимирской обчине, перед ликами ее собственных чуров, в дыму их старинного очага – но обряды не привязывали ее к этому месту, только к жениху. Сегодня она обретет мужа – но еще не дом. Что с ней будет дальше, где она будет жить? Где будет ее дом, ее печь, где родятся ее дети? Останется она здесь или унесет ее за тридевять земель, где даже имени Хотимирова не слыхали никогда? Судьба рода русского уже подхватила ее и повлекла за собой – в тот миг, как этот рослый, ровный в обращении парень вынул из родовой печи ее душу.
Велебран, Бранеславов сын… Яра повторяла про себя это имя, сегодня впервые услышанное, словно рассматривала случайно найденную диковину. А теперь это и ее имя: утром она еще была Благожитова дочь, а к вечеру стала Велебранова жена…
Велеб глянул на Яру. Вот она, дева из сказаний. Хлебом и поясом она уже привязана к нему, она – его жена. Теперь к ней нужно прибавить дружину верную и завоеванное царство. Все это делается не в один день, как в тех преданиях, которых Велеб так много узнал сперва от деда Нежаты, а потом и от киевских певцов. Но как самая долгая дорога начинается с первого шага, так самые большие перемены начинаются с малого. И первый шаг он сделал удачно.
– Мы тоже хороши, – вдруг сказала Эльга. – Заболтали жениха. Уж скоро рассвет, бабы придут настилальник смотреть…
– Этот справится, – усмехнулся Лют, и отроки вокруг засмеялись отчасти уважительно, отчасти завистливо.
– Иди, – Мистина улыбнулся Велебу и кивнул ему на Яру. – Довершай нынешнее дело, а про завтрашние завтра и поговорим.
Велеб поднялся и поклонился им. Эльга, уступившая ему свою лежанку с занавеской, ушла туда, где вчера спал Святослав. Карислава прислала ей приготовленную для Яры сряду новобрачной, и утром ей предстояло впервые заплести на голове молодой жены две косы и уложить под плат.
– Он съездит и вернется, – успокаивающе шепнул Мистина, провожая княгиню. – После того что он повидал, родной городец ему покажется мелкой лужей после моря. Я по себе знаю. Я же бывал в Хольмгарде – мне и то после Киева там показалось тесно.
– Словенами или там дреговичами рождаются, – добавил Лют. – А русью еще и становятся. Чуйкой чую – он наш.
* * *
И вот они очутились вдвоем. Обычно ложе для молодых устраивают в овине – как раз в пору свадеб он уже полон свежих снопов, но Эльга отказалась выпускать Яру из обчины, пока обряд не завершен, и снопы принесли сюда. От остальных их отделяла занавеска, но Велеб не мог не понимать: вся дружина сейчас мысленно с ним…
