И вскоре, предупреждал он, эти конфликты станут намного серьезнее.
Любая религия – это попытка, опираясь на веру, объяснить реальность таким образом, чтобы обеспечить людям постоянный источник надежды. И, как при дарвиновском естественном отборе, те религии, которые мобилизуют, координируют и вдохновляют своих последователей лучше других, в итоге побеждают конкурентов и распространяются по миру
{167}.
В древнем мире языческие религии, основанные на морали господ, оправдывали существование императоров и царей-воинов, которые маршировали по планете, расширяя и консолидируя владения и объединяя под своей властью народы. Затем, примерно две тысячи лет назад, возникли и начали потихоньку отвоевывать место под солнцем религии, основанные на морали рабов. Эти новые религии были (как правило) монотеистическими и не ограничивали себя одной нацией, расой или этнической группой. Они проповедовали свое учение всем, потому что в основе его была идея равенства: все люди либо рождались хорошими, а потом развращались, либо рождались грешниками и нуждались в спасении. Так или иначе, вывод был один. Всех, вне зависимости от нации, расы или вероисповедания, нужно было привести к Единому Истинному Богу
{168}.
Затем, в XVII в., в Европе начала зарождаться новая религия – религия, впустившая в мир прежде неизвестные человечеству силы.
Каждая религия сталкивается с непростой проблемой – отсутствием доказательств. Можно сколько угодно рассказывать людям о Боге, и духах, и ангелах, и всем прочем, но когда весь город погибает в пожаре или ваш ребенок теряет руку из-за несчастного случая на рыбалке, то… опаньки. И где ж ваш Бог?
На протяжении всей истории власти прикладывали массу усилий, чтобы скрыть отсутствие у их религии доказательной базы и/или наказать всех, кто осмеливался усомниться в обоснованности их ценностей. Именно поэтому Ницше, как и большинство атеистов, презирал духовные религии.
Натурфилософы – как во времена Исаака Ньютона называли ученых – пришли к выводу, что наиболее надежными из всех опирающихся на веру убеждений можно считать те, которые подкрепляются наибольшим числом фактов. Факты стали божественной ценностью, и каждое убеждение, которое не удавалось ими обосновать, должно было быть приведено в соответствие с той действительностью, которую мы наблюдаем. Так возникла новая религия – наука.
Наука – это, пожалуй, самая эффективная из всех религий, потому что она одна способна развиваться и меняться к лучшему. Она открыта для всех и каждого. Она не сводится к единственной книге или верованию. Она не привязана к какой-либо древней земле или народу. Она не строится вокруг сверхъестественного духа, чье существование невозможно ни доказать, ни опровергнуть. Это постоянно развивающаяся, постоянно меняющаяся совокупность основанных на фактах убеждений, способных мутировать, расти и преображаться под влиянием новых данных.
Научная революция изменила мир больше, чем любое другое событие до или после нее
{169}. Она преобразила планету, вытащила миллиарды людей из пропасти болезней и нищеты и улучшила все аспекты нашей жизни
{170}. Можно без преувеличения сказать, что наука, вероятно, единственное очевидное благо, которое человечество себе принесло. (Спасибо тебе, Фрэнсис Бэкон, спасибо тебе, Исаак Ньютон, – вы чертовы титаны.) Наука одна ответственна за все величайшие изобретения и достижения в истории человечества – от медицины и сельского хозяйства до образования и торговли.
И наука же подарила нам нечто еще более потрясающее: она привнесла в мир идею роста. На протяжении большей части истории человечества о «росте» никто и не думал. Изменения происходили так медленно, что все умирали примерно в тех же экономических условиях, в каких и рождались. Две тысячи лет назад среднестатистический обитатель Земли за всю жизнь наблюдал примерно такое экономическое развитие, какое мы наблюдаем за полгода
{171}. Люди проживали целую жизнь, не видя никаких изменений – ни тебе новых разработок, ни изобретений, ни технологий. Они жили и умирали на одной и той же земле, в окружении одних и тех же лиц, используя одни и те же инструменты – и ничто не менялось к лучшему. Более того, такие напасти, как чума, голод, война и больные на голову правители с большими армиями, нередко делали жизнь только хуже. Это было однообразное, тягостное, горестное существование.
И, не имея шансов на перемены или лучшую долю в этой жизни, люди черпали надежду в обещаниях лучшей доли в следующей, которые давала им религия. Духовные религии процветали и полностью определяли ход повседневной жизни. Все вращалось вокруг церкви (или синагоги, или мечети, или чего угодно еще). Священнослужители и другие духовные лица были третейскими судьями социальной жизни, потому что они были властителями надежды. Только они могли сказать, чего желает Бог, – а только Бог мог даровать вам спасение или лучшее будущее. Поэтому под контролем духовных лиц оказывались все ценности общества.
Но тут возникла наука – и понеслось. Микроскопы, печатные станки, двигатели внутреннего сгорания, хлопкоочистительные машины, термометры и – ну наконец-то! – лекарства, которые реально помогают. Внезапно жизнь стала лучше. И, что еще важнее, стало заметно, как она улучшается. Люди начали использовать более эффективные инструменты, получать больше еды, успешнее лечить болезни и зарабатывать больше денег. Теперь уже можно было оглянуться на десять лет назад и сказать: «Ого! Поверить не могу, что мы когда-то так жили!»
