Постепенно фаза исследования заканчивается. И вовсе не потому, что нам больше нечего познавать в этом мире. Скорее, наоборот: фаза исследования начинает сворачиваться тогда, когда, повзрослев, мы понимаем, что в этом мире слишком много всего. Невозможно потрогать и попробовать все. Невозможно познакомиться со всеми. Невозможно увидеть все. Потенциального опыта слишком много, и эта необъятность сущего потрясает и страшит нас.
И тогда вместо того, чтобы стараться все испытать, два наши мозга берутся вырабатывать правила, которые помогли бы нам ориентироваться в этом бесконечно сложном мире. Большинство этих правил мы перенимаем у родителей и учителей, но многие из них мы выводим самостоятельно. Например, подпалившись еще несколько раз, мы делаем себе маленькую зарубочку: все горячие штуки опасны, не только кухонная плита. Еще несколько раз получив от мамы по шее, мы начинаем понимать, что набег на холодильник с целью хищения сладостей – это всегда плохо, а не только тогда, когда дело касается мороженого
{197}.
В итоге у нас в голове начинают вырисовываться некоторые общие принципы: будь осторожен с опасными вещами, и не пострадаешь; будь честен с родителями, и они будут с тобой ласковее; делись с братьями и сестрами, и они поделятся с тобой.
Эти новые ценности уже сложнее, потому что они абстрактны. Невозможно ткнуть пальцем в «справедливость» или изобразить в красках «благоразумие». Маленький ребенок думает: мороженое – это здорово, так что я хочу его. А вот подросток уже подумает: мороженое – это здорово, но родителей бесит, когда я что-то беру без спроса, и они точно меня накажут, так что я не буду воровать мороженое из морозилки. Подросток рассуждает по модели «если – то»: он выстраивает причинно-следственную связь, на что маленький ребенок не способен.
В итоге подросток приходит к пониманию того, что, всегда лишь потакая собственным желаниям и избегая боли, можно нажить кучу проблем. У всех поступков есть последствия. Нужно согласовывать свои желания с желаниями людей вокруг. Нужно играть по правилам общества и властей, и тогда, как правило, тебя ждет награда.
Вот вам и весь процесс человеческого становления: вы вырабатываете более продвинутые и абстрактные ценности, с помощью которых можно будет принимать решения в более широком диапазоне контекстов. Так вы приспосабливаетесь к миру и учитесь ориентироваться в бесконечном, казалось бы, разнообразии явлений. Это крупнейший когнитивный скачок в жизни ребенка и главное условие его здорового и благополучного взросления.
Маленькие дети – это мини-тираны
{198}. Им сложно осмыслить что-либо помимо тех вещей, которые сиюминутно приносят им удовольствие или причиняют боль в данный конкретный момент. Они не способны на эмпатию. Они не могут представить себя на чужом месте. У них в голове только одно: хочу это чертово мороженое
{199}.
И потому личность маленького ребенка крохотная и очень хрупкая. Его индивидуальность сводится лишь к тому, что приносит ему удовольствие и что внушает страх боли. Сьюзи любит шоколад. Она боится собак. Ей нравится рисовать красками. Она часто воюет с братом. Вот и вся ее индивидуальность, потому что ее Думающий мозг еще не освоил достаточно смыслов, чтобы создать для нее внятные и последовательные истории. И только когда она дорастет до того, чтобы задаться вопросом, из-за чего она испытывает удовольствие и из-за чего испытывает боль, она сможет обзавестись собственными смысловыми нарративами и сформироваться как личность.
Представление об удовольствии и боли никуда не девается и в подростковом возрасте. Но теперь удовольствие и боль далеко не первое, что определяет большинство наших решений
{200}. Они уже не основа всех наших ценностей. Дети постарше сопоставляют свои чувства со своим пониманием правил, компромиссов и устройства общества и уже потом строят планы и принимают решения. Это делает их идентичность более объемной и устойчивой
{201}.
Как и ребенок младшего возраста, подросток все так же на ощупь учится распознавать приятное и болезненное – но только теперь он делает это, примеряя на себя разные социальные нормы и роли. Если я оденусь так, меня будут считать крутым? Если я буду так разговаривать, я буду нравиться окружающим? Если я притворюсь фанатом этой музыки, со мной будут дружить?
{202}
Это, конечно, шаг вперед, но в таком подростковом мироощущении все же есть свои недостатки. Все воспринимается как сделка. Подростковый подход – это бесконечная серия взаимовыгодных соглашений: я сделаю так, как говорит начальник, чтобы он мне заплатил. Я позвоню матери, чтобы она на меня не орала. Я сделаю домашку, чтобы не просрать все в этой жизни. Я буду врать и притворяться милашкой, чтобы не ввязаться в конфликт.
