– Разве ты стараешься вести себя так, чтобы было приятно людям, принявшим тебя в своем доме? – с негодованием продолжал он. – Стараешься оказать уважение хозяевам и разумной беседой доставить удовольствие прочим гостям? Ты ведешь себя как купец в гостином дворе – только пьешь пиво и смотришь на всех так презрительно, как будто ты все здесь купил! Как говорится, недолог век у гордыни.
– Из Камберга! – Не принимая близко к сердцу эти вполне справедливые обвинения, Торвард что-то вспомнил и оглянулся на Халльмунда. – Эй, борода! Как назывался тот дом? Камберг? Э, значит, у них вся семья такая сердитая. Где-то я слышал, что у них весь род такой неучтивый! – Торвард снова посмотрел на Вемунда, с каким-то новым интересом, и чему-то улыбнулся. – Говорят, что эти, из Камберга, всех знатных гостей держат под воротами, как бродяг, а если гости все же войдут, готовы хоть крышу поджечь у них над головой, но только не дать отдохнуть спокойно!
– Ты видишь, его опять понесло, – обеспокоенно шепнул Сёльви Халльмунду. – Он сейчас затеет драку, и на нас бросится весь Винденэс! Останови его, он больше никого не послушает.
– Он и меня не послушает. – Халльмунд потирал свою русую бородку и нервно озирался. – С этой девой у него не клеится, значит, теперь ему надо подраться, а не то лопнет.
– Но он же сам велел его останавливать, если что!
– Ты хочешь, чтобы я дал ему по голове при всех этих кваргах? Вот и я не хочу. Если драться – он сейчас самому Фенриру морду на задницу натянет. А держать это в себе – его разорвет. Пусть выделывается, если уж такое дело…
Сёльви вздохнул: чтобы спустить напряжение, у Торварда не оставалось другого выхода, кроме драки. Тоже не самый лучший выход, но раз уж дружина шла за своим вождем, зная, что он проклят, последствия приходилось делить на всех.
– Ты еще не просил моего гостеприимства, а значит, не смеешь упрекать меня и мой род! – в негодовании воскликнул сам Сигмунд хёвдинг.
– А потому что нет здесь никого, при ком я не смел бы хоть чего-нибудь! – Торвард опять усмехнулся, еще веселее – все это явно доставляло ему даже большее удовольствие, чем общество Альделин. – Кто помешает мне говорить что я хочу и о ком хочу?
– Конунг, твоих гостей оскорбляют в твоем доме! – взвизгнула фру Оддрун. – Был бы здесь твой сын, мой муж, Эдельгард ярл, он бы такого не потерпел!
– Ну, из твоего дома, Рамвальд конунг, я могу и выйти. – Торвард бегло глянул на хозяина. Тот и правда остро жалел об отсутствии Эдельгарда ярла и его дружины. – А вот выйдет ли со мной тот, кто мной недоволен, или предпочтет покрепче запереть изнутри дверь?
– Я никого не боюсь! – Вемунд надменно поднял голову. – Не думай, что твой наглый вид и твоя сомнительная слава кого-то здесь запугали! Кварги тоже умеют держать в руках оружие!
– Не зря же конунгу фьяллей понадобились одежда и башмаки – не так давно их кто-то раздел до нижних рубашек! – добавил Сигмунд хёвдинг. —Хотелось бы знать кто!
– Ты узнаешь об этом, – прямо-таки благосклонно пообещал Торвард. – Чуть позже.
Уже начало темнеть, с серого неба, сплошь затянутого низкими облаками, падал мелкий редкий снег. Все гости конунгова пира высыпали во двор. Трехсотенная дружина фьяллей сгрудилась возле своих гостевых домов, кварги столпились у ворот и перед хозяйским домом, но площадку перед самыми дверями оставили свободной.
– Торвард конунг, не нарушай священных законов! – убеждал гостя Рамвальд конунг, которому кто-то из домочадцев криво набросил на плечи меховой плащ. – Ведь сейчас йоль, и все люди обязаны соблюдать мир! Так повелели сами боги!
– В йоль богам положено приносить жертвы. Один из нас станет этой жертвой, а ты потом будешь несколько лет собирать отличные урожаи и прославишься как хороший конунг! Я собираюсь посвятить мою победу Фрейру, и он будет доволен!
– Но у нас уже лет двести не приносят человеческих жертв!
– Потому у вас и несчастья одно за другим. Я слышал, вас замучили набегами эберы и бурги – или это не так? И еще какой-то черный мор вам приперли с юга, чтоб его тролли взяли.
– Торвард конунг, я еще раз прошу тебя: опомнись! Я все улажу! Если кто-то из моих людей был дерзок с тобой, я готов извиниться и заплатить тебе за оскорбления. Я дам тебе хорошие подарки, твоя честь не пострадает. Торвард конунг! Во имя дружбы, которая была у меня с твоим отцом!
– Оставь, Рамвальд конунг, – Торвард отмахнулся. – Если мне нужны подарки, я сам их возьму. Меня тут обвиняют, что я ничего не делаю, чтобы порадовать гостей. Петь песни, слагать стихи и рассказывать саги я не умею, к тавлеям тоже что-то никакой охоты. Единственное, что я умею делать очень хорошо, – так это драться. Порадуем же твоих гостей хорошей дракой.
– Но мои гости вовсе не так уж и скучают…
– Зато скучаю я ! А этот парень, – Торвард окинул взглядом Вемунда, которому отец и несколько старших хирдманов давали наставления, – все равно рано или поздно захочет со мной подраться – так зачем ему искать меня по всем семи морям? Мы уже встретились, так отчего же не дать ему попытать счастья!
– Нужно назвать условия поединка… – начал Бергфинн Тюлень.
– К троллям условия! – рявкнул Торвард, терпение которого подошло к концу. – В бою не бывает условий! В бою с одной стороны бывает сильный, а с другой – труп! Ну, ты, Сигурд, или как тебя там! Бери топор и сейчас выясним, кто из нас кто!
Вемунду тем временем принесли стегач и даже кольчугу, и он поспешно натягивал все это, бросив полушубок на руки дренгам. С другой стороны кто-то держал щит, хирдманы выбирали ему подходящий боевой топор.
Оруженосец Торварда, Регне, в растерянности огляделся – кольчуга и стегач его вождя остались в сгоревшем доме, а новые были заказаны, но еще не готовы. Щиты, правда, мастера уже доставили, и секира его, с драконом, выложенным на лезвии золотой проволокой, тоже уцелела.
– Поискать у них кольчугу? – спросил Регне, но Торвард мотнул головой:
– К троллям кольчуги! Держи!
Он несколькими рывками расстегнул пояс, бросил его Регне и быстро стянул разом обе рубахи. Кварги загудели: раздевается перед боем только берсерк. Падал снег, но Торвард не боялся холода; неукротимая сила, что жгла и томила его изнутри, грозила разорвать на куски, если не найдет выхода, и ему мешали не только доспех и одежда, но даже собственная кожа. В женщинах, попадавшихся на пути, он не находил того, что искал, и его застоявшаяся темная сила, не имея выхода в любви, искала выход хотя бы в драке. К тому же он понимал, что противник значительно уступает ему в силе и опыте, поэтому мог позволить себе пренебречь защитным снаряжением и этим самым запугать зрителей и противника еще до поединка. Халльмунд про такое его поведение говорил, что конунг «выделывается», хотя сам Торвард называл подобный способ показать себя более грубым словом.
– Чего вытаращились, как бабы! – крикнул кваргам Эйнар Дерзкий. Он тоже побледнел, понимая, что вождя охватил новый приступ безумия, который может иметь самые неприятные последствия для всех, но оставался верен себе. – Между прочим, наш конунг неуязвим для железа! Еще когда он родился, кюна Хёрдис купала его в крови пещерного тролля, и теперь его невозможно ранить железным оружием! Эти чары называются «кольчуга Харабаны», и ими владеет на всем свете одна только мать нашего конунга!
