Всем домочадцам приходилось работать не покладая рук, и за хлопотами Бьярни почти позабыл о том потрясающем открытии, которое сделал той страшной ночью. Но домочадцы не забыли. Теперь, когда Бьярни остался единственным мужчиной из хозяйской семьи, все безоговорочно признали его главенство. Его распоряжений никто не оспаривал. Со всеми его решениями соглашались, тем более что распоряжался он дельно и толково. В том, что дней через десять погорельцы опять стали семьей в доме, а не толпой голодных бродяг, была немалая его заслуга.
– Когда хёвдинг вернется, ему все-таки будет где голову преклонить! – с грустным удовлетворением говорила фру Лив, оглядывая свое новое убогое благополучие. – Все-таки ему не придется просить приюта в чужом доме. А он, я надеюсь, привезет серебра или какие-то хорошие подарки от Рамвальда конунга, и мы сможем купить хороших одеял и всего, чего нам еще не хватает.
Йора вздыхала в ответ. Она разом лишилась всего своего приданого, всех нарядов и украшений. Все, что она с такой любовью и надеждой готовила несколько лет, сгорело в сундуках дома и стало чем-то вроде погребальных даров Арнвиду и прочим погибшим. По брату она плакала каждый день, не в силах так быстро привыкнуть к мысли, что его больше нет.
Время потихоньку шло, жизнь налаживалась, но вместе с тем крепло осознание, что усадьба погибла и вся прежняя жизнь разрушена, что их старого дома уже нет и не будет, не будет вещей, привычно окружавших ее с детства, и ковшичка с утиной головой, знакомого до последней щербинки, и ковров, частью полученных в подарок от знатных гостей, частью вытканных своими руками. Нет девичьей, которую она помнила с рождения, нет лежанки, нет стен, в которых она помнила каждую щель. Прежняя жизнь пропала, и при мысли о невозвратности потерь в груди становилось больно. Погибли родовые столбы, те самые, которые при переезде на новое место полагалось брать с собой. Теперь нужно искать хорошего резчика и делать новые. И это будут не просто новые опоры крыши. Это означает, что сам род как бы начинается с начала.
Возвращения хозяина домочадцы ждали и боялись. Так хотелось скорее ощутить себя вновь под защитой вождя и его дружины, но страшно делалось при мысли, что придется рассказать ему о набеге и гибели Арнвида. У него больше нет старшего сына, а значит, теперь он обязан мстить, и эта битва у них не последняя. Хочешь не хочешь, а к лету им ради собственной чести придется готовить поход к берегам Фьялленланда. И это очень не нравилось Йоре. Как ни жаль ей было погибшего брата и прочих, она понимала, что благоразумным людям ни в коем случае не следует искать новой встречи с Торвардом, конунгом фьяллей. Этот ураган пронесся над их головами, причинив все же меньше вреда, чем мог бы, и уже за это следовало благодарить богов.
– Теперь Вемунд будет обязан искать Торварда конунга, чтобы отомстить! – говорила Йора. – Я не хочу, чтобы он это делал! Да, я знаю, что наша родовая честь требует этой мести, но я боюсь остаться совсем без братьев!
– Не грусти, ведь есть еще я! – улыбаясь, утешал ее Бьярни. – А третьему брату в сказках обычно везет!
– Но не хотела бы я, чтобы меня похитил великан и ты мог показать твою удачу, спасая меня, когда двум старшим братьям великан оторвет головы!
Сигмунд хёвдинг вернулся неожиданно быстро. Его корабль не заметили вовремя, и на берегу его никто не встречал, только матушка убогого Хринга, оказавшаяся поблизости, указала ему, где искать домочадцев.
Увидев на месте своей усадьбы пепелище, Сигмунд не так чтобы удивился, а только крепче сжал зубы. Достойный человек должен мужественно встречать удары судьбы, и уже вскоре хёвдинг с дружиной приближался к своему новому дому.
Все домочадцы высыпали ему навстречу, фру Лив выбежала без плаща, на ходу утирая слезы. Она плакала и от радости, что ее муж и защитник наконец-то вернулся, и от горя по Арнвиду, о чьей смерти ей придется сейчас рассказать. Обняв мужа, она повернулась, с раскрытыми объятиями выискивая глазами второго сына, но его не было.
– А где же Вемунд? – растерянно спросила она. – Он остался у конунга?
– Нет, – сказал Сигмунд хёвдинг и опустил глаза.
Тело Вемунда лежало на корабле. У хёвдинга хватило бы мужества объявить свои новости как подобает, но он не был готов к тому, что Арнвид тоже его не встретит.
Из-за спины матери вышла Йора с рогом в руках – для этого случая выменяли медвежий окорок на бочонок пива. Сигмунд хёвдинг взял рог здоровой рукой и приподнял.
– Благодарю богов за мое возвращение домой и прославляю память моих сыновей, Арнвида и Вемунда, которые оба сейчас в Валхалле, – сказал он.
Женщины и прочие домочадцы в изумлении смотрели на него, не веря своим ушам.
– Сын мой Вемунд погиб в Винденэсе, на поединке с Торвардом сыном Торбранда, конунгом фьяллей. Он бился достойно, и я горжусь моими сыновьями…
Хёвдинг старался сохранить невозмутимость и твердость, но голос его пресекся, и ему пришлось опустить глаза. Все-таки тяжело отцу, как бы ни был он крепок духом и закален жизненными бурями, разом проводить в чертоги Одина двоих взрослых сыновей, свою опору, надежду и продолжение рода.
Фру Лив бессмысленно смотрела на него, а потом вдруг начала падать, как-то боком. Йора закричала. Она не могла справиться с собой, в сердце не вмещалась еще и эта неожиданная боль. Убив одного из ее братьев, Торвард конунг на этом не успокоился и перебрался в Винденэс, чтобы там погубить и второго! Как волк, рыщущий в ночи, он причинял страшное зло всем, кого касался, и сейчас Йора жалела, что он не сгорел в усадьбе вместе со всеми своими людьми. Напрасно они думали, что он просто ушел из Камбифьорда. Не собираясь спускать обиды, он отправился на поиски других членов семьи, чтобы подрубить род Сигмунда под самый корень. И этот второй удар показался Йоре еще сильнее первого. С мыслью о смерти Арнвида она со временем немного свыклась, но потеря Вемунда, которого она в Винденэсе считала в безопасности, от неожиданности показалась еще более жестокой. К тому же Вемунда она всегда любила больше: добрый и честный, ласковый и заботливый с домашними, не такой гордый и надменный, как старший брат, он был ей так же дорог, как Бьярни.
Сам Бьярни тоже тяжело переживал вторую потерю. В отличие от Арнвида, который с самого начала повел себя глупо, Вемунда обвинить было не в чем. Любой благородный человек пришел бы в возмущение, увидев то, что он видел, и родные могли гордиться тем, что именно он первым поднял голос против вконец обнаглевшего фьялля, вступился за честь своего племени. Но это делало боль Бьярни только острее. Сигмунд рассказал, как все происходило, и при этом рассказе все внутри у него переворачивалось от горя и гнева. Вемунд, хоть и был неплохим бойцом по меркам харада Камберг, не мог стать достойным и равным соперником конунгу фьяллей, и этот поединок с его стороны был чистым самопожертвованием. И безжалостным убийством со стороны Торварда конунга.
Одна только Йора смутно понимала, в чем тут дело. Она помнила, как Торвард конунг бился в руках своих телохранителей и стонал от невыносимой внутренней боли. Крови Вемунда жаждал тот же злой дух в нем, который едва не погубил Йору и причинял такие страдания самому Торварду. Но это не отменяло его вины и необходимости мести.
