Бьярни не стал спрашивать, сколько же этих детей, но если богиня Клиона благословила детей не менее щедро, чем самого Миада, то число его потомков должно перевалить за пять десятков… Опомнившись, Бьярни поймал себя на мысли, что прикидывает надежды на наследство, и одернул сам себя. Он что, за королевством сюда приехал? Нет. Бьярни и раньше не думал, будто его мать может сказать неправду, но все же известие, что король по имени Миад Эброндоэ существует на самом деле, еще жив и к тому же находится на этом самом острове, принесло ему такое облегчение, точно дело, ради которого он приехал, уже сделано. Теперь нужно всего лишь, чтобы король подтвердил их родство и чтобы Ульв это слышал. Хорошо бы получить какой-нибудь подарок, чтобы показать его Ингебьёрг, а больше ничего ему и не нужно.
– Никто не ответит на твои вопросы лучше, чем я, ибо мне и многим из моих братьев риг Миад приходится дедом, – продолжал Киан. – Нам доверил он оберегать подступы к своему жилищу, бругу Айлестар, и никто не пройдет здесь, не сразившись со мной. Ибо по пять мужей бьются на каждой моей руке, и в каждом сила трех воинов и подвиги девяти героев!
Бьярни безотчетно попытался умножить в уме пять на три и на девять, но бросил глупый подсчет. Ведь это люди его предполагаемого деда, рига Миада! Драться с ними, что бы там ни бурчал Ульв, Бьярни не собирался, а значит, надо попробовать договориться мирно.
– Но почему я должен биться только с тобой и твоими пятью мужами на каждой руке? – спросил Бьярни. – Этого мало, чтобы показать мою доблесть.
– На тебя наложен такой зарок? – с понимающим видом уточнил Киан. – Ты не должен принимать вызов, если сражается менее сорока мужей? Я вижу, у тебя тут не меньше сорока, да?
Бьярни улыбнулся, не сразу найдя ответ. От матери он знал об уладском обычае, согласно которому на каждого приличного человека наложен тот или иной зарок, нарушение которого ведет к скорой гибели, и все, с кем тому приходится встречаться, должны уважать эти зароки, пусть даже самые нелепые. Но его позабавило, как легко и быстро Киан придумал зарок для своего собеседника, сделав выводы совершенно на пустом месте. Судя по рассказам матери, все улады обладают пылким воображением, соединенным с некоторой наивностью, и эти рассказы пока подтверждались.
– Скажем так, я не хочу сражаться, не переговорив сначала с самим королем этой земли, с ригом Миадом Эброндоэ, – ответил Бьярни. – Либо он даст мне сорок противников, либо ни одного – на меньшее я не согласен. Ты можешь отвести меня к нему?
– Еще бы я не мог отвести тебя к нему! Мой долг призывает меня туда, ибо все фении острова Клионн собираются сейчас к озеру Водяного Гиацинта, где живет риг Миад.
– А почему они собираются?
– На землю богини Клионы напал суровый и безжалостный враг – Брикрен Биле Буада мак Лугайд, риг острова Снатха. Огромное войско привел он с собой, и мой дядя, Сенлойх Буилле Блайд мак Миад, вождь фианны земли Клионн, затрубил в Рог Сбора, сзывая фениев всех лесов и побережий на битву.
– Значит, ты сейчас идешь к нему?
– Да, я с моими людьми иду к нему, дабы сразиться и отбить нападение.
– Позволь мне с моими людьми следовать за тобой, и я обещаю никому на этой земле не причинять вреда, пока не встречусь с ригом Миадом.
– Так что происходит? Кто эти чучела? Мы будем сражаться или нет? – Ивар и прочие кварги вокруг Бьярни изнывали от любопытства, не выпуская, однако, из рук оружия.
– Я готов проводить тебя к нему, но еще ты должен пообещать, раз уж я проведу тебя на Лох Айлестар, не нападать и не требовать битвы ранее, чем риг Миад сразится с ригом Брикреном, – добавил Киан.
Это Бьярни пообещал, и дальше десяток косматых островитян отправились с ними на «Синем Змее». По дороге Бьярни успел о многом расспросить новых спутников, хотя не мог бы поклясться, что все понял. Фении, как оказалось, были чем-то вроде «морских конунгов», только на суше. В братство воинов-охотников вступали в основном младшие сыновья, которым не приходилось ожидать наследства, зато среди них были потомки королей и иных знатных вождей. Всю летнюю половину года, от Праздника Костров до Праздника Мертвых, они жили в лесу, питаясь дичью, и охраняли берега от нападений как сэвейгов, так и других уладских и эриннских вождей. Зимой они обычно устраивались в доме какого-нибудь короля, и тот принимал их как самых желанных гостей. Киан очень охотно рассказывал про обычаи фианны, про испытания, которым должен подвергнуться каждый желающий туда вступить, об их невероятных способностях и умениях, так что Бьярни едва успевал переводить наиболее поразительные подробности.
– Фении знают прием с яблоком, прием боевого грома, прием с клинком, прием с копьем, прием с веревкой, прыжок кота, прыжок лосося, метание шеста, прием вихря смелого повелителя колесницы, прием удара рогатым копьем, прием быстроты, прием колеса, прием сильного дыхания, геройский клич, геройский удар и встречный удар, бег по копью и стойку на острие его, геройский изгиб острия копья! – с гордостью перечислял Киан, радуясь случаю поразить чужеземцев доблестью своего племени.
Бьярни переводил, кварги слушали, украдкой ухмыляясь.
– Может, это все полезные приемы, но тогда непонятно, почему наши грабят их каждое лето, а не они наших! – сказал как-то Кари Треска. – Самый лучший прием – крепкий шлем, хорошая кольчуга, надежный щит и хороший меч! Ну, и руки, чтобы все это держать! Тогда посмотрим, каков будет против этого всякий там геройский прыжок рогатого кота на острие копья, ха-ха! С яблоком в заднице!
Этого, разумеется, Бьярни островитянам не переводил.
С неменьшим восторгом Киан перечислял своих родичей, бывших украшениями фианны. Длинные волосы, не стриженные от самого рождения, и борода, не бритая тоже никогда, с самого ее появления, считалась залогом силы фения, а остричь и обрить его означало лишить силы и подвергнуть такому позору, после которого фений умирал, не дожидаясь, пока волосы вырастут снова. Штаны, как оказалось, здесь тоже носили исключительно короли, а все остальные обходились длинной рубахой. На ней имелся разрез от ворота до самой талии, который позволял, в случае жаркой погоды или для битвы, снять ее с плеч и обвязать рукава вокруг пояса, а подол в этих случаях тоже подтягивали повыше и закрепляли, чтобы не путался в ногах. Когда же рубашка бывала надета как полагается, разрез закреплялся застежкой вроде тех, какими скрепляли плащи и рубахи сами сэвейги, но у уладов эти застежки иной раз бывали огромны! У некоторых спутников Киана кварги видели на груди застежки, бронзовые, железные или даже серебряные, у которых кольцо было размером с блюдо, а игла длиной с локоть. В случае необходимости эту иглу можно было использовать в качестве короткого меча, для чего она была соответствующим образом откована и заточена. Будучи же, как у Киана, отлита из серебра и покрыта густым узором с позолотой и красными гранатами, эта застежка представляла собой такое сокровище, что о подобных вещах слагались целые сказания.
Бьярни однажды представил себя – нестриженого, небритого, со смуглыми от загара ногами и в точно такой же длинной рубахе, с огромной застежкой-мечом на груди. Вышло весьма и весьма похоже на Киана, чему не стоит удивляться, ведь они – двоюродные братья! У Киана были такие же рыжеватые волосы, такое же продолговатое лицо с высоким лбом и серыми глазами. Бьярни смотрел на Киана, с внезапно нахлынувшим трепетом видя в нем самого себя, только прожившего другую жизнь. Родись он, Бьярни, на родине матери, он стал бы точно таким! Киан, разумеется, не мог знать его мыслей и посчитал потрясенный и задумчивый вид чужака следствием своих рассказов, после чего еще больше возгордился.
