Улады вокруг радостно кричали, и даже братья Элит вынуждены были разгладить свои хмурые лица, чтобы не выглядеть злобными завистниками. Многим из них, как Коналу, казалось, что чужак отнял у них поединок и славу победы. Всем им не нравилось и то, что он бился в шлеме и кольчуге, боясь ран, и тот способ, которым он выиграл битву, выглядел в их глазах недостойным, но они не могли не признать, что вся дружина лохланнцев во главе с Бьярни сражалась достойно и заслужила свою долю почестей.
А Бьярни стоял немного смущенный, но еще больше обрадованный. Вот девушка, прекрасная, как мечта, вышедшая прямо из древнего сказания, подносит ему золотой кубок; вот множество отважных воинов, еще не остывших после битвы, прославляют его как величайшего героя, и в его честь трубят эти длинные бронзовые трубы. Давно ли, казалось, он был просто сыном рабыни и ездил в лес за сеном для скота? Так что изменилось, ведь он остался тем же Бьярни! Просто ему дали случай проявить себя, вот и все. Но почему-то он не чувствовал того ликования и упоения победой, о котором мечтал дома, за разными работами по хозяйству. Болели раны, и боль стояла в груди при мысли о том, что девять человек из его дружины погибли. Да и одна выигранная битва еще не делала жизнь безоблачной, и Бьярни понимал, что до конца еще очень далеко.
Элит смотрела на него с таким восторгом, что у него кружилась голова. А может, это от потери крови? И гораздо больше, чем сидеть на пиру и слушать песни в свою честь, ему хотелось упасть где-нибудь в тихом углу и заснуть денька этак на два. На пиру Элит сама прислуживала Бьярни, то и дело касаясь словно мимоходом его плеча или волос, и он был почти уверен, что, едва все отойдут ко сну, она снова придет, намереваясь одарить его за доблесть. Хорошо, что пиру не предвиделось конца – была надежда досидеть за столом до утра, и Бьярни предпочитал терпеть усталость и боль ран, лишь бы не оказаться снова наедине с Элит в узком спальном покое.
Ему уже принесли оружие и все украшения убитого им Гвайта, и Элит сама надела ему на шею все три золотых цепи, уверяя, что так нужно, что все должны видеть плоды его победы. Бьярни подчинился, хотя под такой грудой золота ему было трудно дышать и от вида чужой крови, засохшей в изгибах тонких узоров, ему кусок не лез в горло. А то, что пролезло, то и дело порывалось обратно…
Риг Брикрен, мрачный и неразговорчивый, сидел на почетном месте и почти ничего не ел, только пил и угрюмо глядел по сторонам.
– Не стоит тебе клясть судьбу, Брикрен мак Лугайд, – говорил ему риг Миад с дружелюбной снисходительностью победителя. – Сегодня не было воли богов к тому, чтобы ты победил, но они ведь будут более благосклонны к тебе в другой раз. Я не намерен причинять бесчестья или иного вреда тебе или твоему роду, хоть и погибли по твоей вине сыновья мои Конал и Финбаэд, а также много иных доблестных воинов.
При упоминании Конала Бьярни невольно глянул на Кари, но воспитатель и бровью не повел. Он так и не понял, что убил королевского внука, – уладских героев он не различал и, естественно, решил, что напавший на Бьярни бьется на стороне противника. И Бьярни считал, что вовсе незачем раскрывать глаза на истину ни самому Кари, ни тем более уладам. И сейчас еще многие бросали на него хмурые взгляды, завидуя успехам лохланнца, милостям, которые ему дарили Миад и Элит, но Бьярни надеялся, что поднять на него руку больше никто не отважится. Если, конечно, Конал был единственным, кто знал о его ночной встрече с Элит и ни с кем не успел поделиться досадным открытием.
И число его соперников в борьбе за Миадово наследство после битвы сократилось еще на двоих… в том числе благодаря Кари.
– Я хотел бы, чтобы между нашими странами был мир и доброе согласие, – продолжал риг Миад. – Я с радостью позволю тебе вернуться в твою землю, Брикрен, но с условием, что ты дашь клятву больше никогда не приходить с оружием на мою землю и никогда не мыслить зла ни на кого в моем роду.
– Боги не дают мне удачи в борьбе с Домом Клионн, и я лишился старшего моего сына, опоры во всяком деле, – отвечал Брикрен. – Видно, знамения обманули меня, и Светлый Луг не желает, чтобы я занял Каменный Трон.
– Но не стоит тебе скорбеть о сыне. Ведь он доблестно пал в битве, перед восхищенными взорами воинов, и женщины оплачут его гибель, в то время как сам он наслаждается всеми радостями Острова Блаженных! – утешил его Миад. – Там встретит он и моих сыновей, и Форгала, и Баэдана, и Фиахну, и Бетеха, и Эхлата, и Финбаэда, и много доблестных мужей, и больше не будет между ними ни вражды, ни ссоры, ни злобы, а только радостная беседа и приятная игра без досады!
– Однако, чтобы род мой не прервался и не испытывал в будущем недостатка в воинах, ты мог бы помочь мне возместить потерю, – ответил Брикрен.
– Как же так? – притворно удивился Миад. Он-то уже все понял, и все его потомки насторожились. Фении перестали есть, собираясь закричать, и только Бьярни еще не сообразил, в чем дело.
– У тебя есть дева, прекраснейшая на Зеленых островах. – Брикрен посмотрел на Элит. – Отдай мне ее в жены, и мир между нашими землями никогда не будет нарушен.
В зале раздались громкие негодующие крики. Брикрен, как побежденный, не вправе был требовать заложницу из враждебного рода. И то, что он решился-таки на это, означало угрозу с его стороны. Если Миад примет его условие, это будет означать, что он и сейчас боится Брикрена. Бояться рига Снатхи стоило, но все родичи Миада не желали этого признать. Те же из знатных мужей, что не состояли с королем в близком родстве, сами не сводили глаз с Элит Благородной и не собирались отдавать ее врагу!
– Тише, тише, сыновья мои и воины! – Миад поднял руки, ничуть не встревоженный этим требованием. – И один человек может привести гладкую телочку к водопою, но и сто сильных мужей не заставят ее пить! Пусть дочь моя
[15] Элит Элга сама скажет, придется ли ей по сердцу такой брак, и я не буду спорить с ее решением, каким бы оно ни оказалось!
Все замолчали и в ожидании уставились на Элит. Она поднялась с места, улыбаясь, гордая своей красотой и тем вниманием, с которым на нее смотрела половина Зеленых островов. Никто не знал, что она решит: ведь риг Брикрен по праву считался одним из доблестнейших и знатнейших мужей, и даже ей такой брак мог показаться почетным и привлекательным. А уж что она подчинит его себе и заставит во всем выполнять ее волю, никто из ее близких не сомневался – Брикрен сам не понимал, что добровольно отдается в руки Элит и ее рода.
– Скажи мне, Элит с прекрасными волосами, дочь Форгала Быстрого Оружия, Элит, которой повинуются герои, хочешь ли ты стать моей женой? – обратился к ней Брикрен.
– Ни одна невеста с изящными руками не отказалась бы от чести разделить твое ложе, Брикрен мак Лугайд. Но я уже сделала свой выбор. Было много мужчин, что искали моей любви, но никого не полюбила я, кроме Бьярни сына Сигмунда, – сказала Элит, и по залу пробежал громкий вскрик изумления. – Хочу я, чтобы мой бок по ночам был рядом с его боком, и его выбрала я, как славнейшего из героев, на чьем челе печать благословения!
