– Что ты здесь делаешь? – спросила я, пропустив мимо ушей его намеки.
– Ты разве не слышала, что сказал Лексингтон? Пора стать более ответственным и понять, что у моих поступков есть последствия. – Он насмешливо повторил слова ректора.
Я расстегнула рюкзак и достала оттуда ежедневник, пенал и папку с материалами оргкомитета.
– И ты вдруг решил прислушаться к чужим словам?
Я смотрела в глаза Джеймса и никак не могла прочитать его мысли.
– Но ведь у меня нет выбора, не так ли?
Я усмехнулась:
– Позавчера ты сделал свой выбор.
Он лишь пожал плечами. Видимо, тренер устроил Джеймсу взбучку, когда увидел на тренировке. Так ему и надо.
– И вот я здесь. Ты не рада? – Он наклонился и поднял что-то с пола – ручку. Должно быть, она выпала из рюкзака. Джеймс протянул ее мне. Этот жест показался довольно дружелюбным, я поперхнулась, не зная, что сказать.
– Наказание продлится всего семестр, Джеймс.
Выражение его лица изменилось. Он как будто перестал смотреть сквозь меня и теперь смотрел прямо в душу. В глазах заиграл огонь, обжигающий изнутри и вызывающий во мне трепет. От волнения стало покалывать в животе. Джеймс резко вернулся на место.
– Это не отменяет того факта, что я все это искренне ненавижу.
Сердце бешено колотилось, а он в это время, скрестив руки, сел на стул и стал смотреть в окно.
Не знаю, что он имел в виду под «этим». Связано ли это с тем, что ему запретили играть в лакросс, или что ему приходится проводить время в библиотеке. Или, может, он намекал на меня. Но я переживу.
Слишком много поставлено на кон, чтобы позволить избалованному богатому мальчику все испортить. Нам обоим нужно просто смириться с обстоятельствами, и чем раньше мы это сделаем, тем легче сможем пережить это время.
Не говоря больше ни слова, я повернулась к белой доске и записала повестку дня. Мне не давало покоя чувство любопытства: смотрит ли Джеймс сейчас на меня; но гордость не позволяла обернуться. К счастью, дверь в аудиторию открылась.
– Прошу прощения, наш домашний принтер заглючил, и мне пришлось задержаться, чтобы распечатать эссе, зато теперь оно у меня, и… – Лин оборвала фразу, увидев Джеймса.
– Приветик, – сказал он.
Интересно, он со всеми так здоровается? И преподавателям в Оксфорде тоже скажет «приветик», когда его пригласят на собеседование?
– А этот что здесь делает? – спросила Лин, продолжая смотреть на Джеймса.
– Отбывает наказание, – честно ответила я.
Джемс промолчал. Затем нагнулся, открыл сумку, достал оттуда записную книжку и положил перед собой на стол. Она была в черном кожаном переплете с тисненой витиеватой буквой «Б» – логотип компании «Бофорт». Определенно очень дорогая штука. Мы раз были в одном из их магазинов, когда подбирали папе новый костюм. Это случилось несколько лет назад, когда ему из-за аварии приходилось часто появляться в суде. До сих пор помню тот четырехзначный ценник, увидев который, мы, пробыв в магазине две минуты, начали незаметное отступление.
Рядом покашляла Лин. Застигнутая врасплох, я быстро отвела взгляд от Джеймса и разозлилась, что покраснела уже в который раз за сегодня. К счастью, Лин достаточно тактична, чтобы никак это не прокомментировать.
– Вот. – Она протянула файлик с листами. – Мое эссе.
Я достала свое из папки и протянула ей:
– А вот мое. Но его еще нужно доработать.
– Мое тоже, – призналась Лин. – Поэтому давай поторопимся. До завтра успеешь посмотреть?
– Конечно. Можем обсудить их после математики, там у нас есть свободный час. – Я тут же достала золотую ручку и записала в ежедневнике: «Прочитать и отредактировать эссе Лин».
– Я польщена, что мое имя написано особенной ручкой, – сказала Лин и улыбнулась. Улыбнувшись ей в ответ, я продолжила писать план на доске, пока подтягивалась остальная часть нашей команды. Все сдержанно смотрели со стороны на Джеймса, все, кроме Камиллы, которая чмокнула его в обе щеки.
Когда ребята собрались, мы начали обсуждение.
– Самый важный пункт на сегодня – второе мероприятие этого года, – лицо Лин просияло: – Хэллоуин.
Киран издал тихое и зловещее «Ух-хууу», и все засмеялись.
– Бал-маскарад в том году очень хорошо прошел, – продолжила Лин и открыла на ноутбуке слайд-шоу с прошлогоднего вечера. Она развернула экран и специально подняла его повыше, чтобы все могли увидеть фотографии.
– А нельзя просто сделать то же самое? – предложила Камилла. – Я к тому, что, если всем все так понравилось, это сэкономило бы кучу времени и сил.
– И речи быть не может. – Лин удивленно посмотрела на нее, на что Камилла лишь пожала плечами.
Я в это время переместилась к чистой части доски и написала заголовок: «Хэллоуин». И еще обвела его в овал.
– Сегодня мы должны выбрать стиль вечеринки, – объявила Лин. – Проведем мозговой штурм?
Ненадолго воцарилась тишина.
– Я знаю только, чего я точно не хочу, – начала Джессалин.
– Выкладывай. Так мы хотя бы обозначим границы, – сказала я и жестом велела ей продолжать.
– Не хочу ничего оранжевого. Черно-оранжевые декорации выглядят по-детски, это не для Макстон-холла.
Я кивнула и записала в правом верхнем углу доски «стильные декорации».
– А как насчет черно-белого? – предложил Дуглас, самый молчаливый член команды, поэтому его предложение меня приятно удивило. Я улыбнулась.
– Черно-белый – это слишком избито.
В аудитории воцарилась мертвая тишина.
Я медленно повернулась. Джеймс сидел, откинувшись на спинку стула, его расслабленная поза сильно контрастировала с напряжением, быстро заполнившим пространство.
– Что-что? – Лин как с языка у меня сняла.
– Черно-белый – это слишком избито, – повторил Джеймс так же сухо, как и в первый раз.
– Да это я и с первого раза услышала, – сквозь зубы процедила Лин.
Он удивленно посмотрел на нее:
– Тогда я не понимаю вопроса.
– У нас мозговой штурм, Бофорт. Мы предлагаем идеи и записываем все, не комментируя, чтобы таким образом прийти к общему решению, – объяснила я как можно спокойнее.
– Я в курсе, что такое мозговой штурм, Белл, – заявил он и кивнул в сторону доски. – И скажу тебе, это делается не так.
– И это говорит человек, которому для хорошего настроения нужны стриптизеры.
– Я вызвал их только потому, что знал, какой унылой будет ваша вечеринка.
Никто ничего не ответил, но я буквально кожей чувствовала напряжение вокруг. Все, кроме Камиллы, уставились на Джеймса, но его это, казалось, не особо волновало. Он удивленно огляделся:
