При мысли о вчерашнем стало дурно. Я помнил каждое слово, которое она произнесла. Но я ни в коем случае не хотел, чтобы она знала, как сильно задела мои чувства.
Я холодно посмотрел на нее:
– С чего бы мне злиться.
– Но ты как-то не похож на дружелюбно настроенного человека.
Я поднял бровь:
– У нас были дурацкие дебаты в учебной группе, Руби Белл. Дебаты, которые в какой-то момент всем надоели. Чего ты хочешь?
– Я просто хотела извиниться. Я вела себя нечестно и перешла на личности, мне очень жаль.
Ого, такого я не ожидал. Я не сразу нашел что сказать.
– Ты слишком много на себя берешь, если считаешь, что я до сих пор об этом думаю.
Она заморгала в недоумении, едкий ответ сбил ее с толку.
– Знаешь что? Просто забудь об этом.
– Не надо извиняться передо мной только потому, что тебе что-то нужно.
– Я извинилась не потому, что мне что-то нужно, Джеймс, – возразила она. – А потому, что мне искренне жаль. Я поступила вчера… просто ужасно.
Мы смотрели друг на друга, и я искал скрытый мотив. Но ничего не нашел. Выражение ее лица было честным и открытым. Похоже, она серьезно. Я наскоро прикинул варианты. Я мог бы и дальше держаться с ней холодно и вести себя так, будто мне плевать на ее слова. И на слова других. Но тогда она пожалуется Лексингтону, и он продлит мою ссылку в комитете. К тому же я понял, что просто не хочу этого. Ругаться с Руби Белл чертовски утомительно. Думаю, моя жизнь станет немного легче, если я пойду ей навстречу.
– О’кей, – сказал я.
Напряжение между нами вмиг спало. Я почувствовал, что снова могу дышать, и у Руби плечи сразу расслабились.
– Хорошо, – ответила она. На мгновение девушка растерялась, будто не знала, что теперь делать. Затем кивнула и вернулась к столу.
Взяла ежедневник, открыла его и что-то в нем отметила галочкой. Неужто извинение стояло одним из пунктов в списке дел? Я бы не удивился.
Собственно, все, я мог уходить. Мы сказали друг другу необходимое. Не знаю, почему я не ушел сразу, а смотрел, как она собирает вещи. Казалось, в ее чудовищном рюкзаке для всего есть место, и было что-то невероятно успокаивающее, почти гипнотизирующее в том, как в нем по очереди исчезали папка, записная книжка, ручки, бутылка воды и, наконец, ежедневник.
– Сколько нужно костюмов для афиши? – спросил я, сам того не ожидая.
Руби застыла. Медленно повернула ко мне голову.
– Два, – осторожно сказала она. – Один мужской и один женский.
Я видел, как она безуспешно пыталась скрыть вспыхнувшую надежду, и решил больше не подвергать ее пытке.
– Я спрошу у родителей, – пообещал я, выдержав небольшую паузу.
Ее глаза засияли, и ей стоило больших усилий скрыть радость.
– Правда?
Я кивнул:
– Теперь ты довольна?
Руби застегнула рюкзак и накинула его на плечи. Затем подошла ко мне:
– Спасибо. Ты нас очень выручишь.
И мы впервые с тех пор, как я хожу на собрания комитета, ушли вместе.
– Все идет по плану? Я про Хэллоуин.
Она удивленно покосилась на меня. Я и сам удивился своему вопросу. Почему, черт возьми, я просто не свалил?
– Вообще-то да. Но думаю, что смогу спокойно спать, только если вечеринка пройдет успешно.
– Почему это так важно для тебя?
Она довольно долго думала, прежде чем ответить:
– Я хочу доказать, что могу управлять командой. Что я справилась с задачей. Мне пришлось побороться, чтобы вообще попасть в команду, а потом еще побороться, чтобы Элейн не стоптала. – Она посмотрела на меня как бы извиняясь: – Я знаю, вы дружите, но она и правда не была хорошим руководителем. Не хочу, чтобы все силы, вложенные в комитет, оказались напрасными.
Я задумчиво помычал, и она вопросительно посмотрела на меня.
– Я просто думаю, есть ли что-то, к чему бы я испытывал такую же страсть.
– Лакросс? – спросила она.
Я слабо пожал печами:
– Возможно.
Мы спустились вниз, прошли через библиотеку и вышли на улицу, а я впервые осознал, что мероприятия, которые казались мне бессмысленными и обременительными, для кого-то могут быть важной частью жизни.
– А который час? – внезапно спросила Руби.
Я посмотрел на часы:
– Почти четыре.
Она тихо выругалась и сорвалась с места:
– Я опаздываю на автобус!
Ее зеленый рюкзак подпрыгивал на спине, а каштановые волосы развевались на ветру, пока она бежала к остановке.
Я пошел к водителю, который уже ждал меня на парковке в «Роллс-Ройсе». Попросить родителей об одолжении больше не казалось мне такой уж проблемой.
Руби
Телефон завибрировал, когда мы с родителями и Эмбер сидели перед телевизором и смотрели «Голос. Дети». Я достала его из кармана штанов. Кнопку разблокировки недавно стало заклинивать, и каждый день мне казалось, что на нее надо нажимать еще сильнее. Когда телефон, наконец, разблокировался, я замерла.
Сообщение с незнакомого номера.
По поводу костюмов договорился. Можем забрать их завтра в Лондоне. – Д.
– Поверить не могу, что этой девочке всего восемь лет, – послышался мамин изумленный голос.
– Почему вы у нас не поете? – спросил папа. – Мы бы тоже отправили вас на шоу.
– У нас другие таланты, пап, – ответила Эмбер.
– Правда? Какие же?
Тут я услышала глухой звук и подняла глаза. Оказывается, Эмбер кинула в папу подушкой. Он посмеялся.
– У моего блога больше пятисот подписчиков. Я умею шить и показываю людям, что с таким телосложением, как у меня, можно носить все, что хочешь, – этого разве не достаточно?
– Уже больше пятисот? – удивилась я.
Она сдержанно кивнула. Со времени нашей ссоры мы почти не разговаривали. Эмбер все еще злилась на меня за то, что я отказалась взять ее на следующую вечеринку в Макстон-холл, и поэтому не сообщила мне о своих успехах.
– Но это же здорово! Поздравляю, – сказала я. Не знаю, почему мои слова звучали так неискренне, ведь я говорила от чистого сердца. Эмбер больше года работает над Bell-bird. Она вложила столько сил и любви в этот блог, что заслужила успех.
– Спасибо. – Эмбер опустила глаза на пульт и водила по нему пальцем.
– Как вы думаете, могла бы Эмбер заявиться на кастинг со швейной машинкой наперевес? – вдруг спросил папа. – Или прочитала бы им доклад. Мне кажется, было бы классно, если бы ты преподала им то же, что и нам, – на примере Волан-де-Морта, чтобы каждому было понятно!
