– Очень мило, – сказала она.
– Правда? – спросила я, на всякий случай повернувшись кругом.
Эмбер прищурилась:
– Не свидание, говоришь? – В ее голосе я услышала что-то поддразнивающее.
Я закатила глаза:
– Эмбер, да я терпеть не могу этого типа.
– Понятно, – ответила она, встала и пошла к шкафу, встроенному в стену, и открыла дверцу. Забравшись туда чуть не по пояс, она начала рыться в глубине. Я подошла и осторожно заглянула ей через плечо. Через полминуты она выбралась оттуда и подала мне бордовую сумочку.
– Моя сумка!
– Ну не злись. Ты же все равно ходишь только с рюкзаком. – Она стала оправдываться и указала на меня: – Но сюда она хорошо подойдет.
– Надо бы потребовать с тебя проценты за долгую аренду. – Я стряхнула тонкий слой пыли, скопившийся на кожзаменителе. Эту вещь я тоже купила в секонд-хенде в торговом центре. Я гордо носила ее недели две, пока наша соседка миссис Фелтон не увидела меня в маминой пекарне и не принялась громко хвастаться, что эта сумочка когда-то – лет пятьдесят тому назад – принадлежала ей. После этого я добровольно отдала сумочку Эмбер и как-то забыла потребовать назад. Но теперь, держа ее в руках, я была снова ей рада.
– Не буду я платить проценты за вещь, про которую ты даже ни разу не вспомнила, – ответила Эмбер.
Тут раздался звонок в дверь, и я замерла. Бросила взгляд на часы. Без четверти десять.
– Но ведь еще рано! – Я со стоном побежала к себе в комнату, чтобы переложить в сумочку телефон и кошелек.
– Руби! – донесся снизу мамин голос.
Спускаясь по лестнице, я сказала себе: расслабься. Нет никаких причин для волнения. Это всего лишь поездка по школьным делам – мы с Лин сто раз так делали, то же самое будет и с Джеймсом.
На последних ступенях я сделала глубокий вдох. Когда я вышла в прихожую, мама уже открыла дверь и разговаривала с каким-то мужчиной. У меня отпала челюсть.
Во-первых: Джеймс не наврал. У него и впрямь есть личный водитель. Да еще и в униформе – фуражка, тужурка, все дела. Во-вторых: у водителя внешность Антонио Бандераса. Загорелый, кареглазый, с выразительными, даже чувственными губами. Безумно привлекателен для своих сорока с небольшим лет. Если я верно истолковала румянец на маминых щеках, она была того же мнения.
– Доброе утро, мисс, – произнес Зорро-водитель, приподнимая для приветствия форменную фуражку.
– Доброе утро…
– Перси, – подсказал он, облучая своей улыбкой.
– …Перси. – Завершив фразу, я с улыбкой достаю из шкафа парку. – Пока, мам. Увидимся вечером.
– Приятной поездки, радость моя. И сделай для нас пару снимков. – Мама поцеловала меня в щеку, и я вышла за дверь. Он тут же раскрыл огромный черный зонт над моей головой.
– Спасибо, – поблагодарила я.
– К вашим услугам, мисс. Машина вон там.
Я посмотрела в ту сторону и чуть не замерла от изумления. Перед нашим домом стоял «Роллс-Ройс». Поблескивая черным лаком, он поражал своими габаритами, находясь среди других машин, припаркованных на обочине, и казался каким-то инородным телом – даже для меня, привыкшей к виду лимузинов и дорогих машин.
Перси открыл заднюю дверь, держа надо мной зонт, пока я не села в салон. Я поблагодарила его, после чего он осторожно закрыл дверь. Не прошло и полминуты, как мы поехали. Я начала нервно разглаживать юбку, проверяя, не сползло ли что-то, пока я садилась.
И только после этого увидела Джеймса.
Он сидел на боковом сиденье с непроницаемым выражением лица. Вид у него такой, будто он сам не знает, как ему относиться к тому, что я нахожусь в его машине. На нем был темно-серый костюм, белая рубашка и темный шелковый галстук с булавкой. В руке он держал стакан, и я очень надеялась, что внутри стакана плескался яблочный сок, а еще мне бросился в глаза серебряный перстень с печаткой у него на пальце. Раньше я никогда его не видела. На печатке был изображен герб, наверняка фамильный.
Чем дольше я на него смотрела, тем несуразнее мне казался мой винтажный прикид, собранный из несочетаемых предметов одежды. Все в образе Джеймса просто кричало о деньгах – от пробора в волосах до носков блестящих черных кожаных туфель. Я старалась сильно не впечатляться, в конце концов, ведь знала, на что иду.
Только потом я заметила, какой усталый у Джеймса вид. Его бирюзовые глаза покраснели.
– Доброе утро, – наконец произнес он хриплым голосом.
Может, он только что проснулся. Или всю ночь где-то веселился и совсем не спал.
– Доброе утро, – ответила я. – Спасибо, что заехал за мной.
Он ничего больше не сказал, а вместо этого принялся разглядывать меня точно так же, как я только что разглядывала его. Я отвернулась, осматриваясь в лимузине. Сиденья кожаные, напротив Джеймса располагался бар со стаканами и что-то вроде холодильника с герметичной дверцей. Пассажирский салон отделен от кабины водителя темной перегородкой.
Когда молчание между нами стало напряженным, я кивнула в сторону невидимого Перси:
– Твой водитель, кстати, мог бы стать звездой Голливуда. Я еще не видела такого привлекательного сорокалетнего мужчину.
– Вы мне льстите, мисс. Мне пятьдесят два, – прозвучал голос Перси из громкоговорителя на потолке.
Я в ужасе глянула на Джеймса. Он расплылся в улыбке, а у меня щеки загорелись от стыда.
– Когда в другой раз захочешь сказать что-нибудь подобное, Руби Белл, то лучше выключить переговорное устройство, – предупредил Джеймс, указывая вверх. Там горела красная лампочка.
– О.
– Я выключу, сэр, – ответил Перси, и лампочка погасла.
Я закрыла лицо руками и замотала головой:
– В кино показывают только поднимающуюся перегородку. Откуда мне было знать, что для этого есть еще и специальная кнопка?
– Да не беспокойся ты. От меня Перси вряд ли дождался бы такого комплимента.
Я покачала головой:
– Наверное, мне лучше выйти.
– Уже поздно. На ближайшие два часа мы с тобой тут пленники. – Я услышала легкое дребезжанье дверцы холодильника. – Держи, это тебе.
Я медленно убрала с лица руки. Джеймс протягивал голубой стаканчик.
– Только не говори, что ты купил мороженое специально для меня, – недоверчиво произнесла я.
– У нас дома было, – сдержанно сказал он. – Бери, а то сам съем.
Не говоря больше ни слова, я взяла стаканчик. Джеймс снова нагнулся к холодильнику, и у него в руке оказался такой же стаканчик. Я с интересом наблюдала, как он снимал пленку и открывал крышку. Видеть его в костюме, с мороженым в руках было так странно, что я уже стала сомневаться, а не сон ли это.
