К тому, что теперь каждый в Макстон-холле знает мое имя, я пока еще не привыкла. Это так странно, что в столовой все с тобой здороваются и приглашают к себе за стол. Но я пыталась не показывать вида, что это меня смущает, и старалась вести себя как обычно – как будто мне совершенно безразлично внимание. Джеймс, в конце концов, поступает так же. Он делает вид, что его ничто не интересует. А я теперь знаю: это далеко не так.
Как бы сами собой мои мысли переключились на прошлый понедельник. Я это изменю. Как решительно звучал при этом его голос и как пристально он при этом на меня смотрел. Как будто в тот момент в жизни не было ничего важнее, чем убедить другого в том, что он говорит серьезно.
Я встряхнулась, чтобы выбросить из головы мысли о Джеймсе. Но когда мой взгляд после паузы снова прояснился, я вздрогнула. Джеймс.
Я записала его имя в ежедневнике. И даже сама не заметила этого! Меня бросило в жар, и я тут же полезла в пенал за корректором. Я уже хотела замазать его имя, как вдруг замерла над первой же буквой. Медленно отложив тюбик в сторону, я стала мягко водить пальцем по бумаге. По кончикам пальцев пробежали мурашки. Это плохой знак. Я не первый день задавалась вопросом, что же в этом такого. В конце концов, это ведь все еще… он. Но я не могла отрицать, что в нем что-то изменилось. При виде его уже давно во мне не вспыхивает гнев и недоверие, а вспыхивает что-то другое. Нечто теплое и волнующее.
И я поневоле улыбаюсь. Потому что рада его видеть. Потому что наслаждаюсь его присутствием. Потому что Джеймс находчивый и остроумный, и мне он кажется интересным. Потому что он как загадка, которую непременно хочется разгадать.
Никогда бы не подумала, что такое возможно, но… я больше не питаю отвращения к Джеймсу Бофорту. Скорее наоборот.
Внезапно дверь комнаты открылась, и вошла Эмбер. Я резко захлопнула ежедневник. Эмбер скептически посмотрела на меня, потом ее взгляд упал на ежедневник, как будто она в точности знала, что на его страницах написано что-то ужасно постыдное. Но в следующий момент она с улыбкой бросилась ко мне, чтобы поднять со стула.
– Я потрясена, что ты еще даже не сделала попытки спуститься вниз, – сказала она, продолжая тянуть за руку, хотя в этом уж точно не было никакой необходимости. Я вполне готова была идти за ней добровольно.
Мы вышли из комнаты, и я обняла ее за талию, чтобы крепче прижать к себе.
– Ты должна исполнять все мои желания.
Хоть я и была счастлива, но заметила, что к этому счастью примешалась грусть. Это мой последний день рождения, который я провожу здесь, с родителями и Эмбер. Как знать, где я буду через год. В Оксфорде ли? Вместе с Лин? Или совсем одна? И что, если я все-таки не поступлю – куда я тогда подамся?
Эмбер не позволила мне задержаться на этой мысли, потому что, когда мы свернули в гостиную, она громко объявила:
– А вот и именинница!
Я ахнула.
– Сюрприз! – закричала семья.
Я закрыла ладонью рот и почувствовала, как начали гореть глаза. Плачу я не часто, и если это вообще случается, то лишь когда я одна у себя в комнате – и никто меня не видит. Но при виде дедушки с бабушкой, тети и дяди, моего кузена и родителей, которые начали петь Happy Birthday, я не смогла сохранить самообладание.
Гостиная была чудесно украшена, папа и Эмбер в этом году превзошли самих себя. С потолка свисали белые и мятно-зеленые кисти, над столом была натянута гирлянда той же расцветки, а позади стола, на котором лежали подарки, в воздухе висели две мятно-зеленые, с металлическим отблеском надувные цифры, соответствующие моему возрасту.
Следующие полчаса прошли как в тумане. Все меня поздравляли, обнимали, спрашивали, как я себя чувствую, и, наконец, вручали подарки. От дяди Тома, тети Труди и Макса я получила том Моей геройской академии, серии манги, к которой присматривалась уже несколько месяцев, от Эмбер новые цветные ручки и наклейки для ежедневника, а от дедушки и бабушки – два учебника, которые стоят в программе чтения Оксфорда. Родители подарили мне наружный жесткий диск, который я хотела с тех пор, как мой ноутбук в начале года без видимых причин испустил дух и почти все файлы пропали.
– А это от кого? – спросила я, указывая на коробку, оставшуюся на столе.
– От твоего тайного поклонника, – ответила мама и игриво дернула бровями. Я с недоверием перевела взгляд с нее на папу. Он только пожал плечами.
– Это пришло по почте, – объяснила Эмбер.
– И отправитель не указан? – удивилась я, рассматривая черный картон, перевязанный синей лентой.
– Не думаю, что в этом есть необходимость, когда мы и так знаем, от кого это, – вставила Эмбер.
– О боже, только не говори, что у тебя есть парень, – воскликнул кузен Макс, выпучив глаза.
Эмбер сказала «Да» в тот же момент, когда я закричала «Нет».
– Открой, – предложила Труди, заглядывая мне через плечо. Одной рукой она потянулась вперед, делая вид, что хочет дернуть за кончик банта. Я тут же отодвинула коробку, взяла ее и уселась с ней на диван.
Я стала медленно развязывать бант. Ужасное чувство, когда все взоры устремлены на тебя, и я грозно посмотрела на семью, чтобы они не таращились. К сожалению, это не подействовало. В гостиной наступила гробовая тишина. Я со вздохом подняла крышку.
В коробке лежала сумка. Затаив дыхание, я достала ее и поставила себе на колени. Она была из темно-коричневой, вощеной кожи, с регулируемым ремешком и двумя маленькими карманами под одним клапаном. Я осторожно раскрыла ее. Подкладка сумки была сделана из сине-зеленой клетчатой ткани, и отделения внутри с первого взгляда показались мне очень удобными. Есть отделение для ноутбука, несколько маленьких по бокам, на молниях, и главное отделение с узким кармашком посередине.
С такой сумкой я могла бы, без сомнений, завоевать мир. Я осторожно закрыла ее и погладила по дорогой коже. Тут я увидела то, чего не заметила с первого взгляда. На правом нижнем углу клапана стояли три буквы – инициалы: Р.Д.Б.
У меня перехватило дыхание. Я почувствовала себя как во сне, и охи и ахи семьи едва доходили до моих ушей. Я заглянула в коробку и на дне, устланном черной шелковой тканью, обнаружила карточку. Кремово-белую, с узким золоченым краем. На ней черными буквами было написано:
С днем рождения, Руби. – Д.
И больше ничего. Несмотря на это, во мне вскипело множество чувств, и они мурашками разбежались по всему моему телу. Я не знала, как реагировать, могла лишь таращиться на эту сумку, пока в глазах у меня вдруг не запрыгали цифры и знаки фунтов стерлингов. Это наверняка был самый дорогой подарок, который я когда-либо получала. Но вообще-то мне совсем не хотелось об этом думать.
Я не хотела размышлять и над тем, что означал тот факт, что Джеймс подумал обо мне и сделал такой подарок. Может, он увидел, что мой рюкзак того и гляди развалится? Или он узнал, что я уже несколько месяцев экономлю деньги, чтобы купить сумку на следующий год? Он что, пожалел меня?
