Он со смехом сделал глубокий вдох.
– Впервые за долгое время меня кто-то об этом спрашивает.
– Но это очень важный вопрос.
– А я и не знаю, что ответить. – Он замолчал на какое-то время. – Будущее всегда было предопределено, понимаешь? Хотя Лидия куда охотнее взяла бы на себя фирму, и у нее это получилось бы гораздо лучше. Она живет для нашего предприятия, но, несмотря на это, именно меня отец введет в управление. Я знал это всю жизнь и даже принял как данность. Но это совсем не то, чего я хочу. – Еще одна пауза, и затем: – К сожалению, у меня никогда не будет возможности узнать, что же это. Я не сам планирую свою жизнь, она давно в чужих руках: Макстон-холл, Оксфорд, фирма. Ничего другого не предусмотрено.
Я крепче схватила телефон, прижала его к уху, чтобы быть к Джеймсу как можно ближе. То, что он только что сказал, было, я предполагаю, самое честное, что я от него когда-либо слышала. Я не могла поверить, что он отважился это открыть. Что он доверил мне свою тайну.
– Родители всегда говорили, что мир открыт для меня. Что все равно, откуда я пришла и куда хочу. Они говорили, что я могу делать и позволить себе все, и нет такого желания, которое нельзя осуществить. Я считаю, каждый человек заслуживает мира, полного возможностей.
Он издал тихий, безутешный вздох.
– Иногда… – начал он и осекся, как будто не зная, не слишком ли много выдал о себе. Но потом все-таки продолжил говорить, набравшись мужества для еще большей честности: – Иногда возникает такое чувство, что я даже дышать не могу как следует, так все это угнетает.
– О, Джеймс, – прошептала я. У меня болело сердце за него. Никогда бы не подумала, что так велик гнет и так тяжелы его обязательства перед семьей. Он всегда производил такое впечатление, будто наслаждается всесилием и властью, которые ему дает фамилия. Но теперь в голове постепенно начал складываться страшный пазл: его напряжение всякий раз, когда речь заходила об Оксфорде, его стоическая мина, когда в Лондоне внезапно появились родители, и как его взгляд омрачался всегда, когда речь заходила о предприятии.
Я вдруг поняла это. Я поняла, почему он так вел себя в начале учебного года. Что стояло за детскими выходками и за позой «мне все безразлично».
– Этот школьный год… он последний, когда тебе не нужно брать на себя ответственность, – пробормотала я.
– Это мой последний шанс побыть свободным, – тихо согласился он.
Как бы я хотела ему возразить, но не могла. Так же, как не могла предложить никакого решения проблемы – его просто не было. Если приходится вступать в наследство, то недостаточно посидеть со своими родителями за столом и все обсудить. Кроме того, я уверена, что он уже рассмотрел все возможные варианты. И если я правильно понимаю Джеймса, он все равно сделает то, чего от него требуют родители. Он никогда не бросит семью в беде.
– Как бы мне хотелось сейчас быть рядом с тобой. – Эти слова сорвались с моих губ еще до того, как я успела подумать об их значении.
– А что бы ты сделала, если бы была рядом со мной? – бодро спросил он. В его голосе тотчас появился какой-то другой оттенок. Теперь голос звучал не отчаянно, а скорее… заигрывающе. Как будто он надеялся получить неприличный ответ.
– Я бы тебя обняла. – Не очень заманчиво, зато от всего сердца.
– Думаю, мне бы это понравилось.
Мы еще никогда по-настоящему не обнимались, и если бы он стоял передо мной, я бы не отважилась это сказать. Но с его мрачным голосом у самого моего уха, мне вдруг все стало казаться возможным. Я чувствовала себя отважной и печальной, нервной и счастливой – и все это одновременно.
– Ну что, хорошо прошел день рождения? – спросил Джеймс немного погодя.
– Да, – ответила я и начала рассказывать о том, как прошел день, какие подарки я получила и что вечером мы с Лин выиграли в Крокодила. Джеймс смеялся там, где было нужно, с явным облегчением, ведь тема разговора сменилась. Потом мы говорили обо всем подряд: о его выходных (скучно), о предстоящей работе по английскому (сложно, но выполнимо), о наших любимых музыкальных исполнителях и группах (моя: Iron & Wine, его: Death Cab for Cutie) и о любимых фильмах (мой: Хранители снов, его: Удивительная жизнь Уолтера Митти). Я узнала так много нового о нем. Например, у него была слабость к сетевым блогам, как у Эмбер. Джеймс рассказывал об одном блоге, посвященном путешествиям, который обнаружил недавно и где он, собственно, хотел прочитать всего одну определенную статью, но кончилось тем, что он пропустил заседание в офисе родителей, потому что на несколько часов застрял на записях о кругосветном путешествии и не заметил, как пролетело время. И то же самое произошло со мной сейчас. Не успела я оглянуться, как было уже три часа ночи, а я лежала в постели, сна ни в одном глазу, а в ушах все еще звучал голос Джеймса. Я смотрела на сложенную толстовку для лакросса, которая лежал на ночном столике.
И думала только о Джеймсе.
21
Руби
Стальной взгляд ректора Лексингтона прямо-таки сверлил меня, а я пыталась держаться тихо и не ерзать на стуле туда-сюда. Мне всякий раз казалось странным сидеть рядом с ним в кабинете. Его поза всегда одинакова: руки спокойно сложены на письменном столе, но смотрит он при этом острым как нож взглядом, как будто для него не составит проблемы пойти по головам, если это послужит на благо школы. Я бы никому не пожелала такого врага.
Сомневаюсь, что я когда-нибудь привыкну к еженедельным встречам с ним. Особенно если Лин бросит меня, как сегодня, потому что ей опять пришлось поехать в Лондон, чтобы поддержать маму на приеме в галерее.
Правда, есть и положительные стороны в том, что я сидела одна перед ректором Лексингтоном. По крайней мере, я могла высказать одно предложение, не боясь, что Лин будет непонимающе таращиться или пинаться под столом.
– Правильно ли я вас понял, мисс Белл? – спросил Лексингтон, немного подавшись вперед. Он смотрел прямо, наморщив лоб. – Вы хотите, чтобы я снял наказание с мистера Бофорта?
Я медленно кивнула:
– Да, сэр.
Он сощурился:
– А почему я должен это сделать, по вашему мнению? Срок еще не вышел.
– Он хорошо проявил себя, сэр, – сказала я. – На такое даже я не могла рассчитывать. Он предложил самые интересные идеи, и благодаря ему мы сможем вывести мероприятия Макстон-холла на новый уровень.
Лексингтон откинулся на спинку кресла, выдохнув.
Кажется, мысль ему понравилась. Всегда, когда речь шла об имидже школы, Лексингтон реагировал как сорока, заметившая что-то блестящее. Я решила немного надавить:
– Я думаю, Джеймс принесет больше пользы для школы в команде лакросса. Команда в нем нуждается. Роджер Кри хоть и хорош, но ему недостает опыта. Тренер Фриман тоже говорил об этом, когда мы брали его интервью для Макстон-блога.
