– Я считаю, ты действительно круто вписался в команду и много привнес в обсуждения. И Лексингтон оценил твои старания. – Моим расслабленным тоном я хотела вообще-то добиться того, чтобы атмосфера между нами разрядилась, но произошло как раз наоборот. Глаза Джеймса потемнели, и в следующий момент он притянул меня к себе – теснее, чем полагалось в Викторианскую эпоху. Но танцпол был полон, и все танцующие заняты самими собой, так что никто не обратил на нас внимания. На нас и на тот факт, что Джеймс свирепым взглядом вышиб из меня дух.
Он снова подал голос:
– Ты…
Внезапно гирлянды погасли. Все разом. Пара оркестрантов ошиблись, и по залу разнеслись фальшивые ноты. А свет гирлянд – единственное освещение зала.
– Джеймс, клянусь, если это опять твои проделки, то я…
– Не мои, – перебил он. Я едва видела его лицо, но он, кажется, был растерян не меньше меня. Наконец он тихо выругался: – Надо бежать к распределительному щитку. Оркестр не может играть. Сейчас же весь вечер пойдет насмарку.
Я кивнула, и Джеймс крепче сжал ладонь. Мы вместе стали пробиваться сквозь растерянную толпу, я при этом чуть не наступила на подол собственного платья. Когда мы вырвались в коридор, я с облегчением вздохнула. Джеймс выпустил мою руку, пока мы шли по лестнице в подвал, и я держалась за перила. Я пыталась не думать о том, почему мне вдруг так болезненно стало не хватать его теплой кожи. В подвале было темно. Джеймс достал телефон и включил фонарик, чтобы осветить дорогу.
– Как холодно, – пробормотала я, обнимая себя руками. – И жутко. – Мне чудилось, что того и гляди из-за угла выскочит клоун, или монстр, или их гибрид.
Джеймс ничего не сказал, он направлялся прямиком к большому распределительному щитку слева по коридору.
– Вообще-то меня должно насторожить, что ты так хорошо знаешь, где он находится.
Джеймс нахально улыбнулся. Он открыл дверцу личным ключом и отступил на шаг в сторону, чтобы я тоже могла заглянуть внутрь. Два предохранительных автомата были выбиты, и когда Джеймс вскинул вверх их тумблеры, издалека до нас донеслись восклицания радости. В следующую секунду свет вспыхнул и здесь, внизу, с легким пощелкиванием неоновых трубок. Я вздохнула с облегчением. Джеймс снова закрыл распределительный щиток, и я тут же развернулась к выходу. Мне хотелось поскорее выбежать из этого подвала.
Подхватив подол платья, я стала подниматься по лестнице. Когда я была уже почти наверху, сзади меня удержал Джеймс:
– Погоди.
Я повернулась к нему и вопросительно посмотрела.
– Ты правда думала, что я могу устроить что-то подобное? – Он выглядел серьезно озадаченным, как будто не мог поверить, что я ожидала от него такое.
Но если быть честной, то… да, я ожидала.
Не знаю, что происходит между нами. И хотя мы в последние недели сблизились, это не значит, что я ему доверяю. Слишком уж много всего случилось раньше, и у меня в ушах до сих пор стояли их с Лидией угрозы. Я обещала Лин быть осторожной и придерживаюсь этого обещания.
– Ну, разве что на миллисекунду, – жалобно созналась я.
Он был озадачен.
– Ничего подобного я больше никогда не сделаю, Руби. Теперь я знаю, сколько трудов ты в это вложила и как много это значит для тебя.
Такое чувство, будто кто-то двумя руками сдавил мою грудную клетку, чтобы мне стало трудно дышать.
– Извини, – тихо сказала я. – Думаю, я просто испугалась, что опять получится так, как в начале учебного года.
Джеймс тут же отрицательно помотал головой:
– Нет.
Он поднялся на ступеньку выше, и теперь наши глаза оказались на одном уровне. Его лицо было так близко ко мне, что я смогла различить внутри радужки отдельные голубые крапинки и их темную окантовку.
Я не представляла, что будет, когда Джеймс перестанет появляться на собраниях группы раз в два дня. От одной этой мысли у меня перехватывало дыханье. Будет ли у него тогда вообще какая-то причина проводить со мной время? Он начнет тренироваться и тусить со своими друзьями куда чаще, чем за последние недели. Он ведь заметит, как сильно ему этого недоставало? Насколько больше удовольствия он получит, проводя субботние вечера с друзьями за выпивкой, вместо того, чтобы вместе со мной писать доклады о политической ситуации в Великобритании или о моих новых любимых манга?
Заметит ли он, как мало на самом деле вещей, где пересекаются наши миры?
Я так наслаждалась нашим общением и совсем не хотела его терять. Правда, боюсь, что в этой ситуации у меня нет права голоса. Нам обоим было ясно, какой мир он выберет в конце концов.
Теснота в грудной клетке становилась все сильнее. Может, будет легче, если я сама приму за него решение, пока он его не принял, причинив мне боль.
– Итак, это было последнее наше собрание в команде, – сказала я, глядя ему при этом в глаза. Сердце колотилось как сумасшедшее. Если бы он подошел чуть ближе, то наверняка бы услышал.
– Это верно, – тихо ответил Джеймс.
Какое-то время мы просто смотрели друг на друга. Потом одновременно сделали вдох, собираясь что-то сказать, и оба замерли. Воздух между нами был заряжен, а мой пульс бился с такой частотой, что я больше не могла вынести ни секунды. Я сделала первое, что пришло в голову: протянула Джеймсу руку.
– Было очень приятно работать с тобой, – выдала я как можно формальнее.
Джеймс сперва удивился. Потом в его бирюзовых глазах возникла эмоция, которую я уже видела, но так и не смогла разгадать. Теперь я знала, что она значит, – тоска.
Он взял руку и мягко сжал ее.
– Звучит так, будто ты со мной прощаешься.
В тот момент, когда до меня дошли его слова, я поняла, что он прав. И вместе с тем я заметила, что совсем не хочу этого. Я не хочу с ним расставаться. Наоборот, я хочу и впредь иметь возможность разговаривать с Джеймсом. Рассказать ему о себе больше и самой слушать, как он мне что-то доверяет.
Я хочу знать о тебе все.
Эта мысль овладела мной с такой внезапностью и силой, что в животе возникло то же чувство тоски, какое я видела в его глазах. Оно было настолько горячим и так быстро растекалось по венам, что я сильнее стиснула пальцы Джеймса. Не знаю, что со мной творится, но… ноги стали ватными, а рука в моей руке такой горячей. Каково было бы чувствовать ее на других частях тела? Я хочу большего, чем это соприкосновение. Я хочу как можно больше его. И это так больно.
– Джеймс…
– Да, – пробормотал он. И было заметно, что он так же растерян, как я.
Тут он притянул меня к себе, и я упала на него.
Долю секунды он смотрел мне в глаза, потом обхватил ладонью мой затылок.
И в следующее мгновение он прижался своими губами к моим.
