Кажется, никто из парней не хватился Лидии, которая так и не вернулась из туалета. Я выждала какое-то время, а потом извинилась перед Лин и встала. Количество выпитого алкоголя за последние часы явно увеличилось, это было заметно по клиентам бара. Их речи стали такими громкими, что музыку оказалось почти не слышно, и когда я протискивалась мимо них, они неохотно уступали дорогу. Добравшись наконец до другого конца помещения, я с облегчением вздохнула. Я осторожно вошла в дамский туалет и осмотрелась. Тут много маленьких кабинок. Все двери, кроме одной, открыты. Из-за закрытой двери доносилось тяжелое пыхтение. И затем… громкий звук – кого-то вырвало.
Я осторожно постучалась в эту дверь и обнаружила, что она не заперта. Ее можно было легко открыть, но я не отважилась этого сделать.
– Лидия?
– Пожалуйста, отстань, – прохрипела она.
Я вспомнила о понедельнике после вечеринки, когда Лидия на обеденном перерыве подсела ко мне и извинилась. Она была добра, просто так. Теперь у меня есть возможность отплатить ей.
– Я могу тебе чем-то помочь? – тихо спросила я.
Вместо ответа Лидию снова вырвало, а затем послышался неаппетитный плеск. Я быстро подошла к раковинам, выдернула несколько бумажных полотенец из держателя и намочила их водой. Потом протянула Лидии, слегка откашлявшись, под дверь кабинки.
– Вот.
Полотенца исчезли из моей руки.
Я замерла на корточках, не зная, что теперь делать. Мне не хотелось оставлять Лидию одну в таком состоянии, но я не знала, чем могу ей помочь.
Я услышала, как она спустила воду, и дверь кабинки приоткрылась. Я увидела кусочек лица Лидии. Это просто нечестно: несмотря на опухшие глаза и на красные пятна на щеках, она выглядела превосходно. В ее лице я заметила так много черт Джеймса…
Однако мысли о нем в этой ситуации совсем не к месту.
– Может, принести тебе воды или чего-нибудь еще?
– Нет, уже ничего. Мне просто надо пару минут, чтобы щеки перестали гореть. – Она откинулась назад, опираясь на стенку. Потом закрыла глаза и запрокинула голову.
– Ты много выпила? – спросила я.
Лидия едва заметно покачала головой: нет.
– Я вообще не пила, – тихо произнесла она.
– Ты заболела? – пыталась я отгадать. – Тут наверняка есть какая-нибудь аптечка для неотложной помощи. Если не станет лучше.
Лидия не отвечала.
– Или… – медленно продолжала я, – это нервное? Ты переволновалась утром?
Теперь Лидия снова посмотрела на меня. В выражении ее лица читались одновременно и радость, и смертельная печаль.
– Нет, – сказала она. – Я не волновалась. Сегодня было сразу два собеседования, и они прошли хорошо.
– Но это же супер, – осторожно начала я; правда, выглядела Лидия не особенно счастливой. Наоборот, в глазах у нее вдруг появились слезы. – Чего же ты не радуешься?
Она пожала плечами и положила ладонь на живот:
– Плевать, как я прошла собеседования. Учиться я не буду.
– Почему? Ты не хочешь в Оксфорд?
Лидия сглотнула.
– Хочу. Вообще-то хочу.
– В чем же тогда проблема? Если интервью прошло хорошо, то все получится.
– Не думаю. Я считаю, что я… не могу здесь учиться.
Этого я не понимала.
– Почему? – в растерянности спросила я.
Она не ответила. Вместо этого опустила взгляд на ладонь на своем животе. Она начала медленно водить ею по блузке – или, вернее, по тому, что находилось под ней: небольшая выпуклость.
В нормальных обстоятельствах я бы ни о чем при этом не подумала. У каждого человека есть какая-нибудь, а может и не одна, выпуклость на животе, когда он садится. Но никто не смотрит на нее с такой любовью, с какой Лидия посмотрела на свой живот.
Во мне что-то щелкнуло, и я судорожно выдохнула.
– Ты и впрямь не пила, – прошептала я.
Она медленно помотала головой: нет. Слеза покатилась по ее щеке.
– Уже несколько месяцев.
Я вспомнила тот напиток, который она заказала Джеймсу на вечеринке у Сирила, но так и не стала его пить. И, разумеется, я вспомнила тот день, когда застала ее с мистером Саттоном. В горле застрял комок.
– Это от… – Я не посмела договорить фразу до конца, но этого и не требовалось. Лидия поняла, о чем я ее спросила, и коротко кивнула.
– Не знаю, что тут и сказать, – созналась я.
– Так же, как и я. – Она вытерла мокрые уголки глаз.
– И какой срок? – спросила я.
Лидия нежно погладила живот.
– Двенадцать недель.
– Про это кто-нибудь знает? – продолжала расспрашивать я.
– Никто.
– Даже Джеймс?
Она отрицательно помотала головой:
– Нет. И никто не должен знать.
– Но ведь мне ты сказала?
– Потому что ты не отставала, – тут же ответила она. Затем вздохнула: – И кроме того, Джеймс тебе доверяет. А он больше никому не доверяет.
Я поджала губы и попыталась не думать о том, что это значит.
– Скоро, не в таком далеком будущем, это будет уже не так легко скрыть, – заметила я и указала на живот.
– Я знаю. – Ее слова звучали так печально, что меня накрыло волной сострадания.
– Ты можешь поговорить со мной, если хочешь. И в следующие недели и месяцы. Я имею в виду, если тебе больше не с кем.
Лидия недоверчиво улыбнулась:
– Это еще зачем?
Я осторожно похлопала ее по локтю:
– Я серьезно, Лидия. Это нелегко. Я могу понять, что ты ни с кем не хочешь обсуждать это, но… – Я посмотрела на живот. – Ведь ты ждешь ребенка.
Она последовала по направлению моего взгляда.
– Это так странно слышать. Я имею в виду, до сих пор этого никто не произносил вслух. Из-за моего молчания все казалось не таким реальным.
Я хорошо понимала, что она имеет в виду. Как только ты произносишь мысли вслух, переносишь их в новое пространство, где они теперь могут превратиться в реальность.
– Может, проводить тебя домой? – спросила я немного погодя.
Лидия помедлила. Потом кивнула и наградила меня осторожной улыбкой – первой за этот вечер. Я не понимала, действительно ли она мне доверяла, но если нет, то в будущем, возможно, это изменится. Теперь я знала две самые сокровенные тайны в ее жизни, и твердо была намерена держать их при себе. Я не подведу Лидию. Наоборот, я поняла, что в такое трудное для нее время она нуждается в подруге.
Я поднялась с корточек и подала ей руку, чтобы помочь выйти.
