Наш поцелуй – продолжение ссоры. Борьба, ярость во мне превратились во что-то другое, и я издала звук, которого никогда прежде не издавала. Это был стон отчаяния, который звучал почти как всхлипывание. Я водила языком по его нижней губе и наслаждалась ее вкусом.
В следующий момент Джеймс уже целовал меня нежно. Теперь его поцелуй ощущался как извинение. Я по дрожащим пальцам чувствовала, как долго он хотел это сделать и каких сил ему стоило запрещать это себе. Он целовал меня так, будто хотел утонуть во мне: смесь желания, отчаяния, ненависти и всех чувств, лежащих между ними, и это сводило меня с ума, но вместе с тем я уже несколько недель не чувствовала себя такой живой. Я не понимала, как это возможно. Я не понимала, как человек, которого решила ненавидеть, мог сделать со мной такое.
Джеймс обнял меня за талию, поднял и шатаясь понес на руках через холл, и все это время мы не размыкали наших губ. Я натолкнулась спиной на дверь комнаты Джеймса и резко вздохнула. Я гневно царапала ногтями кожу. Джеймс стонал у меня во рту и прижимал к себе, его твердое тело – единственное, что не давало мне упасть на пол. Рука скользила по моей талии, по бедру, потом исчезла куда-то и вдруг я услышала бряканье ключей. В следующий момент он снова крепко держал меня, а дверь за моей спиной открылась. Он закрыл ее позже. Я лишь смутно слышала стук. Все вокруг потеряло свою значимость и перестало существовать, кроме него, меня и чувств, которые нами руководили. На сей раз никто не мог нас прервать. Никто не мог испортить то, что было между нами.
Только мы двое имели власть над тем, что должно было произойти.
Мои движения стали мягче, но по-прежнему оставались страстными. Всего два шага – и мы были уже у кровати, и Джеймс на нее упал. Он подложил под мою спину руку, чтобы смягчить падение, и тут же прижался ко мне так сильно, что я со стоном обвила ногами его бедра.
Губы миллиметр за миллиметром нежно касались лица. Он целовал мои щеки и уголки губ. Кончик носа. Его губы скользили по моим скулам. Я крепко держала Джеймса за плечи и закрыла глаза. Звезды взрывались под моими веками, когда он касался губами шеи и прижимался к тому месту, где все быстрее и быстрее бился пульс.
– Руби… – Он шепчет мое имя в точности так же, как в ту ночь больше месяца назад, когда мы целовались в школе на лестнице в подвале. Воспоминание вдруг охватило меня, а с ним пришло отчаяние и боль. Я не могла больше сдерживать жжения в глазах. Горячие слезы потекли по моему лицу.
Джеймс замер. Он слегка отстранился и посмотрел мне в глаза. С расширенными зрачками и красными щеками он был словно под кайфом. Он нежно гладил меня по лицу и продолжил шептать мое имя.
Я закрыла лицо ладонью, чтобы он не видел слез, но Джеймс осторожно отвел мою руку. Он сцепил свои пальцы с моими и положил их у моей головы. Другой рукой он убрал у меня со лба прядь волос. Кончиками пальцев провел под глазами, чтобы вытереть слезы.
– Прости, Руби, – прошептал он мне в висок и поцеловал туда.
Он не перестал ласкать мое лицо. Его руки будто создали вокруг нас защитное пространство. Когда я открыла глаза, то увидела, как распухла нижняя губа. Отчетливо увидела, где я ее прокусила, и мне стало стыдно. Я нежно погладила его покрасневшую кожу, и Джеймс закрыл глаза. Я прикоснулась к его подбородку, провела пальцами по бровям и отметила каждую веснушку на щеках. Теперь, ближе к зиме, они посветлели, и их было видно только вблизи.
– Я так виноват, – шептал он, и кажется, что его голос мог сорваться в любой момент.
– Мне этого мало, – тихо ответила я.
Он склонился надо мной и прижался лбом к моему лбу.
– Мне тоже этого мало.
На какое-то время мы замерли в этой позе. Мне было так приятно чувствовать на себе тяжесть его тела, и я обвила Джеймса руками, вцепилась пальцами в рубашку и просто прижала к себе. Я чувствовала биение его сердца, быстрое и неровное, как и мое собственное, и наслаждалась всеохватывающим чувством близости с ним.
Однако это не могло изменить того, что произошло между нами. В том, как он поступил со мной и как вел себя. Это невозможно забыть. Я не смогла бы, если бы не получила больше ничего, кроме извинений. Я хотела объяснений, и я считаю, что заслужила их.
– Так не может продолжаться, Джеймс.
Он улыбнулся. Уголки рта лишь чуть-чуть сдвинулись вверх, но я видела улыбку. Кроме того, напряжение в его теле понемногу спало. Складки на лбу разгладились, и все в нем, кажется, стало мягче.
– Что тут такого смешного?
Он немного отодвинулся и посмотрел на меня. Взгляд этот был полон надежды.
– Ты так давно не называла моего имени. Это приятно слышать.
Я помотала головой, взяла его лицо в ладони, потянулась к нему и осторожно поцеловала. То, что я вообще могу это сделать, походило на сон, ведь я была уверена, что больше никогда не получу такой возможности. У него идеальная форма губ, просто созданная для моих. Возникло то чувство, которое испытываешь, когда детали пазла совпадают. Рука Джеймса скользнула с моего лица на шею и на плечи. Горячая дрожь пробежала по позвоночнику, когда он погладил мои бедра и обнял за талию. Его тело дрожало. Я хотела продолжить с того места, где мы только что остановились, но этого не сделать, пока мы не узнаем, к чему все приведет.
Кажется, Джеймс это почувствовал и осторожно отпрянул от меня.
– Тогда на спортплощадке… я сказал, что ты не можешь потерять то, что тебе не принадлежит.
Воспоминание об этих его словах остро кольнуло меня. Я хотела отвернуться, но не смогла. Слишком много чувств, которые я испытывала в этот момент, отражались в глазах Джеймса.
– Я солгал. Я принадлежу тебе с той минуты, как ты бросила мне в лицо деньги, Руби Белл.
29
Джеймс
Когда я сказал это, глаза ее наполнились надеждой. Я скатился с нее и увлек за собой, так что мы оба теперь лежали на боку и могли смотреть друг на друга. Моя рука осталась на ее талии и поглаживала кожу. Как бы мне хотелось трогать Руби всю, сейчас и всегда. Я так тосковал по ней, что это меня почти убивало, и теперь как будто впервые за последние недели ко мне в легкие попал воздух.
Но я должен все сделать правильно. Я не могу больше рисковать и потерять Руби только потому, что не смог ей сказать, что со мной происходит. Почему я такой, какой есть, и почему я принимаю решения, которые нам обоим причиняют боль. Это трудно – найти подходящие слова, а в первую очередь горло сжимается от страха, что она меня не простит. Тогда я не знаю, что буду делать.
Руби спокойно ждала. Волосы у нее запутались, щеки и губы покраснели. Она так хороша, что мне стало больно, и я отвел от нее глаза и смотрел на свою руку, лежащую на ее на талии, перед тем, как откашлился.
– Я рассказывал тебе, что после учебы вступлю в руководство фирмой. И… моим родителям важно, чтобы к тому времени я обзавелся женой. Так принято. Они предпочли бы уже сейчас обручить меня с кем-нибудь, чтобы я не успел наделать глупостей.
