За столом Марсал, словно отвечая на чей-то вопрос, сообщил, что позвонил родителям и, сославшись на срочные дела, предупредил, что обедать с ними не будет, Марта же, в свою очередь, выразила надежду, что вывоз посуды со склада не начнется прямо сегодня: И мы проведем весь день вместе, если в запасе две недели, один день роли не играет, а Сиприано Алгор заметил, что и сам об этом думал, главным образом из-за начальника департамента, который может позвонить в любую минуту: И я должен быть у телефона. Марта и Марсал переглянулись в сомнении, и зять сказал осторожно: Будь я на вашем месте и зная, как устроен и действует Центр, я не был бы в этом уверен. Но вспомни, что он сам допустил, что ответ может быть дан уже сегодня. Мало ли что он допустил, слова мало что значат и ничего не стоят. Дело тут не в том, уверен я или нет, а в том, что, когда право решать – в чужих руках, когда не от нас зависит, в какую сторону руки эти двинутся, остается только ждать. Долго ждать не пришлось, ибо телефон зазвонил, едва лишь Марта убрала со стола. Сиприано Алгор поспешно схватил трубку дрожащей рукой, произнес: Гончарня Алгор, а на том конце голос секретарши или телефонистки осведомился: Сеньор Сиприано Алгор. Он самый. Минутку, будете говорить с сеньором начальником департамента закупок, и в течение нескончаемо тянувшейся минуты гончар должен был слышать скрипичную мелодию, с маниакальной настойчивостью заполнявшую паузу, и вроде бы смотрел на дочь, но дочери не видел, на зятя, но будто зятя там и не было, но вот музыка оборвалась, и: Здравствуйте, сеньор Алгор, сказал начальник. Здравствуйте, сеньор начальник, легки на помине, я вот как раз говорил дочке и зятю, он сегодня выходной, что вы раз уж обещали позвонить, то обещание свое сдержите. Об исполненных обещаниях обычно рассуждают, чтоб не напоминать о неисполненных. Верно. Я рассмотрел ваш проект всесторонне, сопоставляя негативные и позитивные факторы. Простите, что перебиваю, я не ослышался – негативные факторы. Негативные – не в полном смысле слова и в строгом его значении, а скорее факторы нейтральные, способные оказать негативное воздействие. Я чего-то не очень понимаю, уж извините. Имею в виду, что у вашего предприятия нет должного опыта производства предлагаемых вами товаров. Это так, сеньор начальник, но и дочь моя, и я сам умеем лепить и без ложной скромности скажу – хорошо умеем, а если никогда до сей поры не изготовляли кукол, то лишь потому, что наша мастерская с самого начала специализировалась на выпуске посуды. Понимаю вас, но при таких условиях нелегко было защитить ваш проект. Виноват, прошу прощения за вопрос и за толкование – так ли я понял, что вы защитили наш проект. Так. И каково же решение. Положительное – в отношении первого этапа. Ох, спасибо вам, сеньор, но все же осмелюсь спросить, что такое первый этап, что это значит. Значит, что мы решили заказать вам пробную партию – по двести единиц каждой модели – и что новые заказы будут зависеть от того, как примут эту партию покупатели. Не знаю, как вас и благодарить. Для Центра, сеньор Алгор, лучшая благодарность – удовлетворение наших клиентов, а это значит, что если они довольны, иными словами, покупают и будут покупать, то и мы довольны, сами знаете, как было с вашей продукцией – угас к ней интерес, а поскольку в вашем случае в отличие от какого-нибудь другого не имеет смысла тратить время, силы и средства, чтобы переубедить потребителя, то мы и свернули наше коммерческое сотрудничество, так что все, как видите, очень просто. Да уж, сеньор, проще некуда, и дай бог, чтобы этих кукол не постигла та же судьба. Постигнет непременно, рано или поздно, как и все в жизни, ибо то, что перестает служить, идет на выброс. И с людьми так же. Совершенно так же, когда я приду в негодность, меня выкинут. Вы же начальник. Да, начальник, но лишь для тех, кто стоит ниже, а выше иные суждения да и судьи. Центр же – не суд. Ошибаетесь, самый что ни на есть суд и самый неумолимый. По правде говоря, сеньор, я теряюсь в догадках, почему вы тратите свое драгоценное время на разговор с такой мелкой сошкой, как я. Вижу, вы повторяете мои вчерашние слова. Насколько я помню – да, более или менее. Дело в том, что иные слова произносятся только сверху вниз. А я внизу. Да, но не я вас туда поместил. Ну, что же, хоть так пользу принести, но, если ваша карьера продолжится, в чем я не сомневаюсь, еще очень и очень многие окажутся ниже вас. В этом случае вы, сеньор Сиприано Алгор, вообще станете для меня невидимы. Как вы недавно заметили, такова жизнь. Жизнь такова, но покуда именно я подписываю заказ на поставку товара. Сеньор начальник, требуется ваше суждение еще по одному вопросу. И какому же? Это касается вывоза посуды со склада. Дело решенное, я дал вам две недели. Да, но мне тут пришло в голову. И что же вам туда пришло. Поскольку выполнить заказ в кратчайшие сроки – в наших общих интересах, этому бы очень поспособствовало бы чередование. То есть. То есть неделю я вывожу посуду со склада, неделю мастерю кукол и так далее. Но, значит, на вывоз уйдет целый месяц. Именно, но мы выиграем время на изготовление кукол. Вы сказали, неделя – вывоз, неделя – посуда. Сказал. Давайте сделаем иначе – в первую неделю будете мастерить своих кукол, во вторую – вывозить товар, в сущности, это вопрос прикладной психологии, ибо созидание стимулирует сильней, чем разрушение. Я не осмеливался просить вас о столь многом, вы очень добры. Я не добрый, я практичный, оборвал его начальник. Может, и доброта достигается практикой. Что-что, повторите, я не расслышал. Ничего, пустяки, не обращайте внимания. Тем не менее повторите. Я сказал, что доброта достигается практикой. Вы говорите как гончар. Да, но не всякий гончар придерживается этого мнения. Гончары кончаются, сеньор Алгор. И подобные мнения тоже. Начальник департамента ответил не сразу, раздумывая, продолжить ли эту игру в кошки-мышки, однако его положение в Центре напомнило ему, что иерархические структуры держатся неукоснительным соблюдением дистанции и существуют во имя его, причем следует помнить, его нельзя извращать или нарушать, что извращение или нарушение этой дистанции, то есть чересчур доверительное общение с нижестоящими или подчиненными, неизменно подрывает почтительность и оборачивается в итоге недопустимыми вольностями, или, используя более конкретные и однозначные понятия, – неповиновением, недисциплинированностью и безначалием. Марта, которая уже несколько секунд безуспешно пыталась привлечь внимание отца, чересчур увлеченного дискуссией, крупными буквами нацарапала на клочке бумаги два вопроса и сунула его под нос гончару: Каких, Сколько. Прочитав, Сиприано Алгор свободной рукой схватился за голову, сознавая, сколь непростительна его рассеянность и сколько же было зря произнесено ничего не значащих слов, столько выдвинуто аргументов и контраргументов, а действительно важного он узнал лишь часть, и то лишь потому, что начальник департамента закупок сам ее сформулировал, пообещав заказать по двести фигурок каждого вида и рода. Молчание длилось меньше, чем, наверно, показалось, но следует снова вспомнить, что за мгновение тишины, даже еще более краткое, нежели это, очень многое всякой всячины может произойти, и когда – как в нашем случае – требуется эту всячину описать, пронумеровать, объяснить так, чтобы понятен стал смысл каждого элемента в отдельности и всех их вместе, то непременно кто-то возразит, заявив, что это невозможно, что не пролезет мир в игольное ушко, хотя несомненно, что поместится там не то что целая вселенная, а много больше – например, две вселенные. И вот, осторожно, чтобы пробуждение спящего дракона было не слишком резким, приходит время Сиприано Алгору пробормотать: Сеньор, а начальнику департамента закупок – поставить точку и завершить разговор, о котором он завтра, быть может, по причинам, изложенным выше, будет жалеть и мечтать, чтобы его не было: Ну, хорошо, все прояснено, можем начинать работу, запрос последует сегодня же, и наконец, время гончару сказать, что осталось решить еще один маленький вопросик. Какой же именно. Какие же именно. Не понимаю, мы же говорим об одном вопросике. Какие именно виды кукол вы закажете. Все шесть, отвечал начальник департамента закупок. Все шесть, ошеломленно переспросил Сиприано Алгор, но собеседник уже дал отбой и потому не услышал его. Гончар перевел помраченный взор на дочь, потом на зятя: Вот уж не ожидал такого, ушам своим не верю, он сказал, что закажет по двести каждого вида. Всех шести, спросила Марта. Вроде бы да, так он сказал – всех видов. Марта кинулась к отцу и молча, крепко обняла его. Марсал тоже подошел к нему: Так бывает – то все плохо да плохо, а потом приходит день и приносит сплошь добрые вести. Если бы Сиприано Алгор заинтересовался этими словами хоть чуточку больше, если бы не отвлекла радость от гарантированной отныне работы, то, без сомнения, не преминул бы спросить, какие же еще добрые вести принес сегодняшний день. Впрочем, обет молчания, несколько часов назад принятый будущими родителями, едва не был нарушен, и Марта поняла это, когда губы ее, будто сами собой, чуть было не произнесли: Отец, я, кажется, беременна, но успела удержаться. Этого не заметил ни Марсал, который держал слово, ни Сиприано, вообще ни о чем даже не подозревавший. По правде говоря, догадаться об этом под силу лишь тому, кто не только умеет читать по губам – умение не столь уж редкое, – но и способен предвидеть, чтó, едва лишь начав размыкаться, эти самые губы произнесут. Этот дар столь же редок и таинственен, как и другой, в другом месте упомянутый, дар видеть внутренность тела сквозь кожаную его оболочку. И как ни манит нас прельстительная глубина обеих тем, сулящая простор для самых плодотворных размышлений, мы принуждены немедля оставить ее и обратить внимание на слова, только что произнесенные Мартой: Отец, умножьте двести на шесть, получится тысяча двести кукол, это огромный труд, ведь мы с вами только вдвоем, да и времени в обрез. На фоне этой цифры поблекла вторая отрадная новость, а именно – то, что Марта и Марсал, кажется, ждут ребенка, и вероятность, сделавшись непреложностью, внезапно потеряла силу, стала событием не из ряда вон, а из разряда рядовых, намеренным или случайным следствием совокупления, производимого самым что ни на есть естественным путем и безо всяких мер предосторожности. Сотрудник внутренней охраны Марсал Гашо сказал не то серьезно, не то шутливо: Ну, чувствую, что отныне вообще скроюсь с вашего горизонта, но вы не забывайте, что я все же существую. Больше, чем когда бы то ни было, ответила Марта, и Сиприано Алгор, на миг отвлекшись от мыслей про тысячу двести кукол, спросил себя, что она хотела этим сказать.
