Утра сменялись днями, дни – вечерами, вечера – ночами. Судя по книгам, люди всегда трудились и дольше, и тяжелей, нежели боги, и довольно лишь вспомнить помянутого нами созидателя краснокожих, сотворившего всего-то-навсего четыре человеческих образа, и вот такой малостью да при слабом интересе публики вошедшего в историю, в альманахи и энциклопедии, а Сиприано Алгор, от которого наверняка не ждут вклада в свод биографий и составленного по всей форме жизнеописания, должен будет извлечь из самых глубин глины – и только на первом этапе работы – в полтораста раз больше, то есть шестьсот кукол разного рода, вида и социального положения, а из них три типа – шут, клоун и медицинская сестра – легко узнаются еще и по своим функциональным обязанностям, чего нельзя сказать про мандарина и бородатого ассирийца, по которым, несмотря на солидные сведения, содержащиеся в энциклопедии, черта с два определишь, чем они занимались в жизни. Что касается эскимоса, предполагается, что он, как и прежде, будет охотиться и рыбачить. Сиприано Алгору, впрочем, дела до этого нет. Когда из форм начнут появляться статуэтки – все одного размера и одного цвета, сглаживающего различия одеяний, – гончар должен будет постараться, чтобы не спутать их, не перемешать. И, погруженный в работу, даже позабудет, что глиняные формы использовать можно не бесконечно, а раз сорок всего лишь, а иначе очертания изделия утратят четкость и отчетливость, словно фигурка постепенно утомляется от своего бытия, словно тянет ее к изначальной наготе, причем не только той, что присуща голому человеческому телу, а к той абсолютной наготе, что была присуща глине, пока идея, воплощенная в форме, не начала одевать ее. Чтобы не терять время, гончар прежде всего отбросил негодные фигурки в угол, но потом, движимый странной жалостью и необъяснимым чувством вины, подобрал их, поврежденных ударом об пол, и аккуратно расставил на полке в мастерской. Он мог бы снова смять их в однородную массу, чтобы потом предоставить вторую попытку жизни, мог бы безжалостно расплющить, как те две фигуры мужчины и женщины, которые вылепил когда-то – вон они лежат, высохшие, потрескавшиеся и бесформенные, – но тем не менее он подобрал из кучи мусора этих уродцев, пригрел и приютил, словно больше своих удач любил плоды ошибок, которых не сумел избежать. Он не станет обжигать их в печи, ибо не стоят они и тех дров, что понадобятся на это, но оставит до тех пор, пока глина не высохнет и не потрескается и не начнет распадаться, пока не отвалятся фрагменты, пока – если, конечно, он успеет в этой жизни увидеть это – не рассыплются в пыль и прах и не воскреснут вновь глиной. Спросит Марта: Зачем вам эти уроды, а он ответит только: Нравятся мне эти, и не добавит ни «куклы», ни «фигурки», ни «статуэтки», ибо если бы сказал так, то окончательно изгнал бы их из мира, для которого они родились, перестал бы признавать своими творениями, обрекая на бесповоротное, на последнее сиротство. Его творения – это еще и десятки кукол, которые ежедневно перемещаются на сушильные доски в тени шелковицы во дворе, но их так много и они так похожи друг на друга, что требуют лишь самых необходимых забот и внимания – чтобы не повредить в последнюю минуту. Во избежание этого пришлось и Найдёна привязать, а не то он непременно бы повалил доски, совершив тем самым величайший погром, невиданный еще в бурной истории этой гончарни, и без того обильной черепками и обломками. Вспомним, что, когда на просушку были выставлены первые шесть фигурок-прототипов и Найдён захотел методом прямого контакта выяснить, что это такое, хватило окрика и моментально последовавшего шлепка, чтобы охотничий инстинкт, воспламененный вызывающей неподвижностью добычи, угас, не успев натворить бед, но признаем также, что неразумно было бы сейчас ожидать, что такой пес невозмутимо снесет нашествие клоунов и мандаринов, шутов и медсестер, эскимосов и бородатых ассирийцев – всей этой орды скверно переряженных краснокожих. Лишение свободы длилось час. Марта, умилившись тем печальным и даже отчасти оскорбленным видом, с каким перенес Найдён учиненную ему кару, сказала отцу, что воспитание – великая вещь, даже если касается собак: Просто надо применять методику. Это – как. Ну, прежде всего я его отвяжу. А потом. Если попытается влезть на сушилку, снова привяжу. А потом. И буду привязывать и отвязывать до тех пор, пока не усвоит. На первый взгляд это может дать результаты, но ты уж постарайся не обманываться и не питать иллюзий, будто он усвоил урок, ибо при тебе, разумеется, он будет вести себя прилично, но как только останется один и заметит, что за ним не наблюдают, в нем сейчас же взыграет дух дедушки-шакала, и ничего твои методы тут не сделают. Дедушка-шакал и близко бы не подошел к этим куклам, а проследовал бы своей дорогой в поисках чего-нибудь по-настоящему съедобного. Ладно, я просто прошу тебя, – подумай, что будет, если он переколотит все фигурки, столько трудов положено, и все – вот уж точно – псу под хвост. Вот тогда и погорюем, но, если такое случится, обещаю починить все, что будет повреждено, может, хоть так вы примете от меня помощь. Не стоит даже и думать об этом, иди лучше занимайся своей педагогикой. Марта вышла из мастерской и молча отстегнула цепь. Потом сделала несколько шагов к дому и остановилась, будто в задумчивости. Пес посмотрел на нее и прилег. Марта прошла еще немного, снова остановилась и, решившись, перешагнула порог кухни, оставив дверь открытой. Пес не двинулся с места. Марта закрыла дверь. Пес выждал, поднялся и медленно направился к полкам. Марта не открыла дверь. Пес глянул на дом, поколебался, снова глянул, потом поставил лапы на край доски, где сушились бородатые ассирийцы. Марта распахнула дверь и вышла. Пес отдернул лапы и замер в выжидательной позе. Не было причин удирать, совесть его была чиста. Марта молча ухватила пса за ошейник и снова посадила на цепь. Потом вошла на кухню и притворила за собой дверь. Она не сомневалась, что пес задумается о произошедшем – задумается, ну, или что он обычно делает в такой ситуации. Через две минуты хозяйка снова спустила его с цепи, надеясь, что за это время Найдён уловил причинно-следственную связь и та крепко впечаталась в его мозг. На этот раз он не сразу поставил лапы на сушилку, но потом все же решился, хотя и, если можно так выразиться, уже не так решительно. Тут его опять лишили свободы. На четвертый раз пес стал подавать признаки понимания, чего от него хотят, однако продолжал задирать лапы на доски, хотя и с таким видом, будто желал окончательно удостовериться, что так делать нельзя. Марта в процессе этих привязываний и отвязываний не проронила ни слова, она выходила и входила, открывала и закрывала дверь и на каждое движение Найдёна отвечала своим, причем те и другие были совершенно одинаковы, и выстраивалась таким образом цепочка последовательных действий, которая могла бы прерваться лишь после того, как кто-нибудь из двоих поступил бы вдруг иначе. Когда же Марта в восьмой раз закрыла дверь кухни, Найдён, который опять направился к сушилке и дошел до нее, не поднял лапы, изображая, что хочет дотянуться до бородатых ассирийцев, а замер в ожидании, с вызовом глядя на дверь и будто призывая хозяйку быть посмелее, чем он, и говоря: Ну, каков будет твой ответ на мой хитроумный ход, несущий мне победу, а тебе поражение. Марта, довольная собой, пробормотала: Я выиграла, я уверена была, что выиграю. И подошла к Найдёну, потрепала его, погладила, приговаривая: Найдён хороший, Найдён красивый, и отец с порога мастерской наблюдал за счастливой развязкой: Вот и славно, осталось только узнать, надолго ли это. Руку на отсечение отдам, что он больше не полезет на полки, ответила Марта. Очень, очень немного есть человеческих слов, которые собаки способны усвоить и ввести в собственный лексикон рычанья и лая, и только по этой причине, а вовсе не потому, что был согласен, пес Найдён не возразил против безответственного удовлетворения, демонстрируемого хозяевами, ибо всякий, кто мало-мальски разбирается в этих материях и способен бесстрастно оценить происходящее, сказал бы, что победителем в этом турнире вышла не Марта-хозяйка, как бы ни была она уверена в своем триумфе, а собака, хотя мы и принуждены признать, что люди, привыкшие судить поверхностно, заявят как раз обратное. Что ж, пусть победу, предположительно одержанную им, торжествует каждый, включая и бородатых ассирийцев, счастливо избегнувших нападения. Что же касается Найдёна, мы не собираемся смиренно потакать заблуждениям и справедливости вопреки соглашаться с его статусом побежденного. И сокрушительным доказательством его победы пусть послужит то обстоятельство, что он сделался самым ревностным сторожем, самым бдительным часовым из всех, что когда бы то ни было охраняли глиняные поделки. Стоило бы послушать, каким лаем залился он, зовя хозяев, когда нежданный порыв ветра сдул с полки полдюжины медсестер.
