На коленях в снегу стоял транавийский солдат, а из его плеча торчал арбалетный болт. Его лицо застыло в равнодушной маске, глаза остекленели. Позади него находился высокий, жилистый парень с резкими, выразительными чертами лица и длинными черными волосами. Его руки были в крови. Одной из них он сжимал страницу из книги заклинаний, а вторую протягивал к солдату.
– Я нашел того, кому ты позволил уйти, а ты даже не смог его убить, – фыркнув, сказал незнакомец Рашиду. А затем слегка пошевелил пальцами, и заклинание, которое он до этого наложил на воина, изменилось, после чего тот рухнул на землю замертво. Незнакомец выронил страницу и вытер снегом кровь с рук.
Это оказался не принц. Наде хотелось почувствовать облегчение – это означало бы, что ей ничего не угрожало, – но она почувствовала лишь волну силы, которая исходила от юноши, когда он творил заклинание. И та оказалась гораздо сильнее, чем все, что Надя ощущала во время нападения на монастырь Верховного принца.
– Мы могли бы допросить его, – заметила Париджахан и беспрепятственно увернулась от прижатого к ней клинка.
Анна посмотрела на Надю с отчаянием в глазах, но та лишь пожала плечами, не менее озадаченная происходящим. Единственным транавийцем, которого она чувствовала поблизости, оказался этот маг, но он явно знал аколийцев.
Им с Анной следовало убираться отсюда. Эта заварушка произошла слишком близко от монастыря и принца. Когда Рашид начал рыться в вещах солдат, Надя решила, что для этого наступил прекрасный момент. Но парень-транавиец тут же шагнул к ней, и она застыла, только сейчас осознав, что за несколько коротких секунд ситуация из безобидной превратилась в смертельно опасную.
Незнакомец смотрел на нее чересчур проницательным и сосредоточенным взглядом. Несмотря на темноту, Надя рассмотрела, что его глаза были бледно-голубые, почти бесцветные. Он стал вторым транавийцем с глазами цвета льда, который ей повстречался за последние дни.
Парень бросил взгляд на Анну, но затем снова посмотрел на Надю.
– Уже познакомились? – спросил он.
Париджахан покачала головой.
– Мы из вежливости назвали свои имена, но, думаю, в Калязине не особо ценят манеры, – сказал Рашид.
На лице транавийца расплылась мрачноватая улыбка. Его клыки оказались до странного острыми и пугающими, да и все в нем немного пугало. Даже три черные вертикальные линии, вытатуированные на лбу и заканчивавшиеся у переносицы.
– Как умно.
Надя начала понимать, как ошиблась, не воспользовавшись возможностью убежать. Да, их было всего трое и все примерно ее возраста, но в транавийце было что-то пугающее. Она не могла сказать, что именно, но знала – он без колебаний убьет ее, если посчитает опасной.
Отдаст ли он ее принцу? Или прирежет здесь и заберет всю силу, которую ее кровь даст ему?
Надя не смогла защитить монастырь, но скорее убьет себя, чем угодит в руки транавийцев.
Он шагнул ближе. И все героические мысли тут же вылетели из ее головы. Надя уже сомневалась, что сумеет отбиться от юноши, но, возможно, если она немного подождет, то сможет выбраться живой из этой передряги. Парень потянулся к ее четкам, и она недовольно зашипела на него. Никто, кроме нее, не прикасался к этим бусинам.
– Вы из монастыря, да?
Его калязинский оказался практически безупречным, но все же в нем слышался транавийский акцент. Он словно вбивал согласные.
Надя не стала отрицать, считая ответ слишком очевидным. И с трудом подавила желание отступить назад, потому что ей было мало тех тридцати сантиметров, которые сейчас их разделяли. Этот еретик осквернял богов и творил магию крови. Даже воздух вокруг него трещал от возмущения.
– Так кто из вас владеет магией? – понизив голос, спросил он.
– Калязинцы не владеют магией, – тут же выпалила Анна.
Парень пристально посмотрел на нее и вновь повернулся к Наде:
– Это была ты.
– Не смеши меня, – сказала она, но ее голос предательски дрогнул.
Каждая минута, проведенная вне укрытия, давала принцу очередную возможность напасть на них. Может, именно этого он и добивался. Может, он просто тянул время.
Парень улыбнулся, но от него веяло опасностью и холодом, а взгляд казался оценивающим. Он наклонился и, подняв Надину руку, прижал ее к губам, как какой-то придворный дворянин, а не маг-изменник посреди вражеской территории.
– Меня зовут Малахия Чехович, – произнес он так, словно одаривал чем-то.
Чем-то, что Надя не просила и даже не представляла, что может когда-нибудь захотеть.
Она не назвала в ответ своего имени, и он отпустил ее руку.
«Что это было?»
Надя решила не обращать на поведение мага внимания, потому что, стиснув зубы, боролась с желанием отступить подальше.
– Нужно убраться отсюда, – сказала Анна, подойдя к ним ближе.
Надя кивнула, а затем наклонилась, подняла свой ворьен но, почувствовав, как напрягся Малахия, спрятала его в ножны.
– Опасность миновала, а мы еще не закончили знакомство, – многозначительно сказал Рашид.
Надя не стала лгать:
– За нами по пятам идет принц, и чем дольше мы тут задержимся, тем ближе он окажется. Мы решили, что отряд, на который вы напали, отправил он, но, похоже, они просто отстали от своих. Так что нам лучше отправиться в путь прежде, чем принц догонит нас.
Рашид сузил глаза. А Малахия склонил голову набок и положил руку на книгу заклинаний.
– Принц? В Транавии принцев, сколько монахов в Калязине, так что уточни, какой именно, – растягивая слова сказал Рашид, хотя на его лице мелькнула тревога.
– Верховный принц, – отрезала Анна.
Париджахан посмотрела на Малахию:
– Верховный принц забрался в глубь Калязина?
«Они не знали», – поняла Надя, почувствовав почти головокружительное облегчение. Транавиец хоть и был опасен, но не служил в войске принца.
– Монастырь вчера сгорел, – сказала Надя, с трудом выдавливая слова.
Воспоминания все еще были слишком свежи.
Париджахан оттолкнула Малахию в сторону.
– Значит, тебе нужно безопасное место, чтобы выждать?
Надя заморгала:
– Что?
– Паридж… – начал Малахия предупреждающим тоном.
Но та проигнорировала его.
– Пойдем с нами, – со всей серьезностью предложила она. – И мы защитим тебя от принца.
Надя встретилась взглядом с Малахией. Париджахан тоже покосилась на него:
– Он не причинит тебе вреда.
Вот только в этих словах не звучало уверенности.
– Я не стану ничего обещать, – пробормотал он.
