– Не знаю даже, где ты ворчал больше, в Калязине или теперь, когда мы вернулись в Транавию, – сказала Остия.
Климат изменился не сразу, но было очевидно, что они уже не в Калязине. Ни на земле, ни на деревьях почти не лежало снега. И хотя все еще было холодно – долгая зима, опустившаяся на Калязин, задела и соседку, – это не шло ни в какое сравнение с ледяными калязинскими вет-рами.
К тому же тут шел дождь. А Серефин не очень любил путешествовать в такую погоду.
– Такова моя натура, – ответил он.
– И с этим не поспоришь, – пробормотала Остия.
– Я уже говорил, что ненавижу болота? – спросил Кацпер. – Раз уж мы жалуемся.
– Неправда, просто у Серефина любовь пожаловаться в крови. Все, что он говорит, нужно воспринимать как жалобу.
– Видимо, придется избавиться от вас обоих, когда мы вернемся в Гражик, – сказал Серефин. – Повеселитесь в Соляных пещерах.
Серефину тоже не нравилось, что придется ехать по болотам, но главные дороги будут забиты транавийской знатью, направляющейся в столицу. А ему хотелось как можно дольше избегать общения с аристократами. Это было единственное, что могло заставить его пожелать вернуться на фронт.
На транавийских болотах еще столетия назад выстроили деревянные мостки, без которых их было бы не пересечь. Серефин всегда считал, что фронт оставался на калязинской земле не потому, что транавийские войска сильны, а потому, что на территории Транавии слишком много воды. Любое сражение на болотах или озерах стало бы трудным и мучительным для обеих сторон.
К несчастью, здесь всегда царила темнота. Свет с трудом пробивался сквозь густую листву. Даже ходили легенды о злых духах, которые жили в темных чащобах, куда не проникал свет и куда не вели дощатые мостки. Например, Дзивожоне, болотной ведьме или плотоядной русалке. Или существах, которые выжидали во влажном воздухе, когда ничего не подозревающий путник отважится спуститься к водянистым могилам. В Транавии на каждом углу поджидало чудовище, готовое вас сожрать.
Они добрались до постоялого двора ранним вечером, умудрившись не привлечь к себе внимания всех немногочисленных путешественников, встретившихся им на пути. Не многие отваживались выбрать этот путь, боясь суеверий. В конце концов, проще всегда избегать этих мест, чем оказаться затянутым под воду русалкой и стать ее рабом.
Отправив Кацпера внутрь, Серефин снял свой отличительный знак и передал его Остии. Обычно он с удовольствием пользовался своим положением в таких захолустных постоялых дворах, но сегодня ему не хотелось привлекать к себе ненужного внимания. Шрам на лице и так говорил сам за себя. Стоило только пересечь границу Транавии, как его тут же узнавали. Оставалось надеяться, что его лицо достаточно грязное, чтобы он остался незамеченным.
На постоялом дворе, к счастью, почти никого не было, лишь несколько крестьян да пара солдат. Стены украшали пучки сушеных трав, от которых по помещению разлетался приятный аромат. Серефин отыскал Кацпера за столиком в углу.
– Не хочешь сначала помыться? – спросила Остия.
– Позже.
Она вопросительно посмотрела на Серефина.
– Пока еще никто не залебезил передо мной, и мне бы хотелось, чтобы все так и оставалось. – Он склонился над столом и понизил голос: – А еще хотелось бы напиться.
Ухмыльнувшись, Остия закатила глаза.
– От тебя просто воняет, – сказал Кацпер. – Две недели пути не пошли тебе на пользу, мой принц.
– Соляные пещеры, – расстроенно пробормотал Серефин, покосившись на пожилого мужчину за барной стойкой. – И о чем я только что говорил? Почему вы зовете меня по имени в самые неподходящие моменты и называете мой титул, когда я прошу этого не делать?
– Чтобы взбесить тебя, – парировала Остия.
– Кроме того, тебе определенно нужно придумать новую угрозу.
– Это вполне подходящая угроза, – ответил Серефин.
– Это вполне разумная угроза, – сказала Остия Кацперу. – Мне совершенно не хочется общаться с древними Стервятниками.
– Тогда почему ты общаешься с молодыми Стервятниками?
Лицо Остии тут же вспыхнуло. Серефин с удивлением посмотрел на Кацпера, а тот продолжил:
– Как ее звали? Рэйя? Роуз?
– Роза, – пробормотала она.
– Удивлен, что у нее есть имя, – задумчиво сказал Серефин.
– Их должны называть только по титулу, – сказала Остия. – Но придворные Стервятники перестали следовать этому правилу много лет назад. Правда, Черный Стервятник хочет возродить его вновь, чтобы скрыть истинные имена от придворных.
Не говоря ни слова, хозяин поставил три кружки дзалустека на их стол и протопал обратно за стойку.
Серефин отхлебнул эля. Он оказался не очень хорошим, но зато неразбавленным, что его вполне устраивало.
– Ты когда-нибудь встречалась с Черным Стервятником? – спросил он у Остии.
Она кивнула.
– Он не в твоем вкусе.
Серефин с безразличным видом покосился на Кацпера. Остия расплылась в улыбке и отправилась заказать ужин.
Когда Серефин пил четвертую или пятую, – было так сложно за этим уследить – кружку дзалустека, наконец-то состоялась та неприятная встреча, которой он так старался избежать.
– Ваше высочество?
Остия посмотрела за его плечо, и ее лицо исказилось в страдальческой гримасе.
– Славка, – сказала она одними губами.
Серефин знал, что ему не полагалось громко стонать, но после двух кружек это казалось не таким уж значительным прегрешением, не говоря уже о четырех… или пяти. Он обернулся.
По крайней мере этот дворянин оказался ему знаком. Было бы неловко, если бы к нему подошел какой-нибудь захолустный принц, которого он ни разу не видел.
Лейтенант Кривицки и раньше напоминал медведя, но, уйдя из армии, располнел еще больше. Он был одним из самых высоких людей из всех, кого встречал Серефин, и его ширина почти не уступала росту. А еще у него были густые черные волосы и угольно-черные глаза.
Серефин тут же вспомнил, что Кривицки был невыносимым. Но он вообще мало кого выносил, так что эта встреча не стала чем-то особенным.
Встав, Серефин понял, что его слегка покачивает.
– Лейтенант Кривицки, – сказал он, с трудом осознавая, что каждое его слово будет звучать невнятно. – Что привело вас в это болото?
«Или Кривицки жил в этой глуши?» – задумался Серефин. Но тут же отбросил эту мысль. Он точно жил не здесь. На севере? Может, и на севере.
– Моя дочь, ваше высочество, – усмехнувшись, сказал Кривицки.
Наверное, лейтенант говорил вполне нормально, но Серефину его голос показался слишком громким.
Он постарался не поморщиться, но засомневался, что у него это получилось:
