Анна обхватила Надино лицо руками, заставляя встретиться с ней взглядом.
– Я не хочу, чтобы твое имя добавили в книгу святых, – тихо сказала она. – Я думала… – ее голос надломился, и она сглотнула, – после того как рухнула половина святилища и мы не смогли найти тебя, я подумала…
Надя обняла ее. От Анны пахло ладаном, и это напоминало о доме. И хоть дороги расходились в разные стороны, они вели к одному. Маленькая девочка в ней мечтала еще раз увидеть Серебряный двор – она бывала там в детстве, но почти ничего не помнила с той поездки. Ей хотелось увидеть должену с ее кокошниками и воеводами, пока все золото и великолепие не растаяли навсегда. Но для них она навсегда останется лишь воином, священной реликвией, символом. А не человеком.
Надя любила свою страну больше жизни, но ей хотелось сделать что-то важное. Например, вернуть богов в Транавию. Конечно, следовало еще все обдумать по дороге, но она чувствовала в себе такую уверенность, которой не испытывала раньше. И в этом она видела божественное провидение – какими бы странными ни казались обстоятельства, – и Надя не собиралась отмахиваться от него ради более безопасного варианта.
Развернувшись, она направилась к остальным и в коридоре чуть не столкнулась с Малахией. Он выглядел отчаявшимся, отчего Надю тут же пронзил страх.
– Твоя магия может исцелять? – спросил он, схватив ее за плечи.
Уставившись на него, Надя кивнула.
– Париджахан была в порядке, – сказала Анна.
– Она точно не в порядке, – ответил он, и в его голосе послышалось напряжение.
Его подбородок начал багроветь в том месте, куда врезался кулак Анны.
– Успокойся, – коснувшись его руки, попросила Надя.
Моргнув, он посмотрел на ее пальцы, которые едва задевали его покрытое шрамами предплечье, и, казалось, только сейчас понял, что сжимал ее плечи. Он тут же отпустил ее и отступил назад.
«Он действительно переживал за нее, – подумала Надя. – Ему не все равно».
– Здесь остались какие-нибудь благовония? Они мне понадобятся. А еще желательно отыскать кадило, может, вы видели его, когда прибирались здесь? Что с ней случилось?
– У нее разорван бок. И да, я смогу все это найти.
Малахия убежал в коридор.
Но быстро вернулся с помятым кадилом, мешочком, наполненным благовониями, и несколькими палочками, значения которых, судя по выражению его лица, не понимал. Он протянул их Наде с таким серьезным видом, что у нее екнуло сердце. Передав кадило Анне, она последовала за Малахией в одну из боковых комнат.
О ране на боку Париджахан уже хорошо позаботились, но в неровном, начавшем гноиться порезе Надя ощущала тьму. Анна зажгла кадило, и комнату почти мгновенно заполнил аромат специй, который у нее ассоциировался с божественной благодатью. Надя расслабилась и закрыла глаза. Запах был таким знакомым, таким домашним. Она заткнула за ухо медленно тлеющую палочку с благовониями, и Анна усмехнулась. Надя никак не могла избавиться от этой дурной привычки, хотя уже несколько раз подпаливала себе волосы. Но ей нравилось, когда благовония чадили рядом. Рашид принялся расхаживать по комнате, а Малахия излучал неистовую энергию, хотя Надя еще ничего не успела сделать.
– Выметайтесь из комнаты. С Париджахан все будет в порядке. Ее рана загноилась, и начался жар, но она поправится, – вздохнув, сказала Надя.
Она намотала четки вокруг руки, отыскала бусину Збигнеуски и сжала ее пальцами. Открыв глаза, Надя осмотрела бесчувственное тело Париджахан. Аколийка с трудом дышала, на лбу выступила испарина, а смуглая кожа побледнела до пепельного цвета.
Богиня исцеления была немой, поэтому передавала свои чары чувствами и видениями. Она была самой доброй из пантеона, хотя солдаты предпочитали посылать все свои молитвы Вецеславу, считая, что бог войны и защитит их, и исцелит во время битвы в отличие от богини. Нелепое суеверие. Большинство из них прожили бы дольше, если бы зажгли свечку Збигнеуске.
Но благодаря молчанию Збигнеуски Надя всегда чувствовала, что сможет справиться со своими проблемами.
«Марженя расстраивается, что я все еще не убила транавийца, – сказала Надя. – Я понимаю, что наши страны воюют, а транавийцы не признают богов, но не считаю, что его смерть необходима».
Она почувствовала, что Збигнеуска недовольна ею, но в то же время и понимала. Богиня тоже думала, что его смерть бессмысленна.
Вот только покровительницей Нади была не Збигнеуска, богиня здоровья, а Марженя, богиня смерти, магии и зимы. Обычно Надю не сильно беспокоило это. Но то, с какой покорностью Малахия обхватил ее руку и подставил свою шею под клинок, выбило ее из колеи.
Она запуталась. И не собиралась убивать его, пока не придет время. Пока у нее не останется другого выбора. Надя ощутила чары, которые вложила ей в голову Збигнеуска, пытаясь решить, как правильно их применить. В ране Париджахан виднелась какая-то тьма, которая нервировала Надю. Потянув нить заклинания, она почувствовала, как напев священных чистейших слов закружился у нее в голове. Надя надеялась, что их окажется достаточно, чтобы залечить рану, нанесенную чудовищами.
«Неужели дело не только в магии крови? Может, Стервятники были кем-то еще?» Это были лишь мысли, а не молитва, но Збигнеуска все равно услышала их. И ее замешательство напугало Надю.
Но боги не были всесильны. Транавийцы нашли способ защититься от влияния богов, и это стало одной из причин, по которой началась война. А значит, если они отыскали какой-то более жестокий способ использования магии, то боги не узнали об этом. И это ужасало.
Надя вновь сосредоточилась на исцелении, шепча молитвы.
Когда она наконец подняла руки и открыла глаза, то все еще сомневалась, удалось ли ей справиться с тьмой. Но зато прекрасно чувствовала, как кружится голова, и внезапно осознала, что не помнит, когда ела в последний раз. Казалось, она вот-вот потеряет сознание.
Дыхание Париджахан выровнялось, а рана затянулась, поэтому Надя оставила ее наедине с целительным сном и направилась сквозь завалы к тому, что осталось от святилища.
– Париджахан поправится, – сказала она, рухнув на кучу грязных и засыпанных обломками подушек рядом с Малахией. – А теперь давай помогу тебе, пока Збигнеуска не лишила меня своих чар.
– Вряд ли твоя богиня позволит своей магии исцелить такого, как…
– Заткнись, Малахия, – устало велела Надя.
Транавиец напрягся и замер, когда она откинула у него с лица длинные волосы и аккуратно прикоснулась к чернеющему синяку. Его глаза закрылись, и ей показалось, что его дыхание сбилось. Заживление синяка не требовало много сил, но это исчерпало ее последние резервы. И после этого Надя провалилась в беспамятство.
13
Серефин Мелески
