– Зашей это в рукав пальто. Резать ладонь или палец больнее, чем спину. Но бритва обработана так, что от нее не останется шрамов.
Она вспомнила о полосах на его предплечьях. Если они получены не из-за магии, то от чего?
Когда Надя встречала на горных тропах и широких дорогах придорожные часовни, то обязательно к ним подходила. Ей требовалось немного времени, чтобы смахнуть грязь с изваяний или постаментов и убрать засохшие цветы, после чего она догоняла остальных. Когда они дошли до третьей по счету, Малахия остановился, чтобы подождать Надю, а их спутники продолжили путь.
Все проведенное там время она чувствовала его взгляд. Это была часовня Вецеслава, поэтому она потратила на уборку еще пару минут, чтобы все выглядело безупречно. Вецеслав был мрачным богом с переменчивым и своенравным характером, так что Надя старалась не портить с ним отношений.
– Не понимаю, – услышала она тихий голос Малахии, в котором, к ее удивлению, слышалась нотка мучительных раздумий.
Словно Малахия действительно старался понять ее странные обычаи, но ничего не получалось.
Она опустилась на пятки и, оглянувшись на него через плечо, приподняла бровь.
– Это обычная часовня на обочине дороги. Твоя уборка ничего не изменит, – сказал он.
– Боги любят, когда за их часовнями ухаживают.
Он покосился на нее:
– Это же просто рухлядь.
– Это божественное место, и тебе следует относиться к нему с уважением, – возвращаясь к своему занятию, сказала Надя.
Малахия усмехнулся:
– Значит, и твоя сила, и это что-то божественное?
– При чем тут моя сила?
– Ну, если это все божественное. – Он обвел рукой часовню.
– Не думаю, что ты вправе говорить о божественности, – возразила она. – Кроме того, ты не можешь отрицать, что моя сила существует.
– Признание, что кто-то дарует тебе силу и что этот «кто-то» могущественный, не означает, что эти существа доброжелательны или вообще разумны.
– Но ты признаешь, что они существуют.
– Только не в том же качестве, что и ты. Ты утверждаешь, что каждый твой выбор продиктован этими существами. Поэтому все, что ты делаешь, делается от их имени и по их прихоти, а у тебя нет свободы выбора.
– У меня есть выбор.
– Неужели?
– Ты же все еще жив.
Он тут же замолчал. Она ожидала, что он уйдет – они находились недалеко от того места, где собирались разбить лагерь, так что Надя не торопилась, но Малахия, все так же озадаченно хмурясь, подошел к статуе и повернулся к Наде лицом.
– Они разговаривают со мной, – стряхивая рукавом лишайник со статуи, сказала она. – И у каждого есть свои причуды и желания. Некоторые из них общаются со мной постоянно: мои покровители Марженя, Вецеслав, Звономира. Другие даруют мне чары, только когда я их об этом прошу. А есть и те, кто постоянно мне отказывает. Это не просто «существа».
Малахия не выглядел убежденным.
– Тогда как ты объяснишь мои силы? – сказала она. – Раз уж ты все знаешь.
Он совершенно не обратил внимания на ее колкость, и это само по себе бесило.
– Я не принимаю самого понятия божественности, – сказал он. А затем неторопливо собрал свои длинные волосы и перевязал их полоской кожи, которую носил на запястье. – Ты веришь, что они заботятся о твоем благополучии. Но я так не считаю. Я не… – Он замолчал, подыскивая слова. – Думаю, меня беспокоит то, что мы вкладываем в слово «бог». Что есть существа намного могущественнее, чем мы можем когда-либо стать, и поэтому они заслуживают, чтобы мы им поклонялись. Калязинцы, – в его взгляде мелькнуло что-то похожее на извинение, – во всем винят богов. В мироздании, моральных принципах, повседневных делах, собственных мыслях. Но кто сказал, что богам есть дело до того, что думают, чувствуют или делают отдельные личности? Откуда ты знаешь, что общаешься с… ну, богами, а не обычными существами, которые достигли более высокого ранга, чем смертные?
– Потому что не существует доказательств, что смертные когда-либо достигали подобного могущества?
Малахия указал на себя.
– Ты хочешь сказать, что подобен богу? – иронично сказала она.
Он поморщился:
– Ясно же, что нет. Но разве ты не видишь в чем проблема?
– Мне кажется, это просто пустой треп.
– А разве не в этом все дело? В том, что мы сами придаем ненужную значимость. Ты сама сказала, что общаешься с невероятно могущественными существами, но и не более. Вряд ли они приложили руку к созданию этого мира или определяют, как сложится твоя жизнь. И лишь из-за этого наши страны уже целое столетие ведут войну и раздирают друг друга на куски.
Надя выпрямилась и потрясенно посмотрела на него.
Заметив ее реакцию, Малахия пожал плечами.
– А разве есть еще хоть одна причина тому, что религиозная война длится так долго? Хоть на мгновение отбрось свои монашеские заморочки и задумайся вот о чем, – сказал маг. – Что произойдет, если богов сбросят с их тронов?
– Невоз…
Он вскинул руку и приподнял бровь.
– И кто же сможет убрать этих «могущественных существ»? – сквозь стиснутые зубы выдавила она.
– Очевидно, существо, которое обладает равной или еще большей силой.
– И что это изменит? Зачем и для чего убирать фундамент, на котором тысячи людей выстроили свои жизни? Чтобы маги крови перестали обижаться на то, что мы называем их теми, кто они и есть?
– Калязин гибнет, – произнес Малахия.
И Надя задрожала, когда разговор о вымышленных событиях перешел к реальному положению дел.
– Транавия тоже, – продолжил он. – Так неужели не верится, что стоит устранить существа, которые играли нами тысячи лет, и это спасет наши королевства от превращения в пепел?
Надя судорожно сглотнула.
– Я бы поспорила, – очень тихо ответила она, потому что ей не хотелось даже думать об этом.
Малахия заулыбался:
– Конечно, подобное невозможно. Это лишь мысли вслух, и ничего больше. Но как бы там ни было, твоя сила только в этом. Но непохоже, чтоб твой народ ограничивался лишь этой магией в прошлом, – продолжил он.
Малахия имел в виду ведьм – вероотступниц, использующих чары, не дарованные благословением богов, – но они уже несколько десятилетий не встречались в Калязине. Они считались такими же еретиками, как и маги крови, поэтому в стародавние времена монахи уничтожили их во время «Охоты на ведьм». Как он вообще узнал об этом? Беспокойство развеялось, и Надю снова охватил праведный гнев. Он перескакивал с темы на тему, и ей не удавалось ухватиться хоть за одну и показать, как он ошибался.
