* * *
Пропуск был готов уже через полтора часа – сообщение об этом пришло Адриану на коммуникатор. В это время Адриан сидел в комнате отдыха патрульных, составляя список всего, что было ему известно о смерти матери, об Анархистах, включая Кошмар, и пытаясь разработать стратегию допроса бывшего злодея.
Он подумывал о том, чтобы связаться с Новой и позвать ее с собой – ее интуиция не помешала бы, – но потом вспомнил, что после собрания она заторопилась домой, к дяде.
Адриан давно догадывался, что с ее дядюшкой что-то не в порядке. То ли он болен, то ли просто очень стар. Конечно, Нова ни за что бы не призналась, а Адриан никогда бы не осмелился задавать ей бестактные вопросы. Но от него не укрылось, как Нова опускает глаза каждый раз, когда говорит о дяде. Было немного обидно, что она не хочет довериться, но Адриан понимал, что это лицемерие – ждать от нее искренности, когда у него самого столько секретов.
Поэтому в лабораторию он отправился один. Проходя мимо карантина, поискал глазами Макса, но рядом со стеклянным городом мальчишки не было видно.
Когда Адриан вошел в лабораторию, его уже ожидал крепкий мужчина в белом халате.
– Следуйте за мной и ничего не трогайте, – резко скомандовал он. – Сейчас пациент проходит важное послепроцедурное обследование, по всей вероятности, он утомлен и, предположительно, возбужден. Я прошу ограничить вашу встречу пятнадцатью минутами. Впрочем, закрепленный за ним консультант, вероятно, не будет возражать против других допросов в ближайшие недели.
– Консультант? – переспросил Адриан.
Исследователь сунул руки в карманы халата.
– В помощь при, так сказать, превращении из Одаренного в гражданское лицо. Мы пока не до конца изучили эмоциональное состояние при таком переходе, но обнаружили, что консультативная помощь, оказываемая с самого начала, влияет на ситуацию положительно и уменьшает некоторые негативные психологические последствия.
Адриан следовал за сотрудником по лабиринту пультов, изолированных боксов и складов.
– Сколько человек уже подверглись воздействию Агента N? – спросил он, думая о том, что семеркой, которую упомянула доктор Хоган, дело могло не ограничиться.
Спина крепыша в халате словно окаменела.
– Мне жаль, но это конфиденциальная информация, мистер Эверхарт.
В этом Адриан и не сомневался.
Но на этом разговор не закончился. Сотрудник лаборатории явно почувствовал себя свободнее и замедлил шаг, так что Адриан пошел с ним рядом.
– Однако я могу сказать… – он огляделся с таким видом, что можно было понять: он не должен этого говорить, – что все мы здесь… были приятно удивлены реакцией многих пациентов. Такого результата мы не предвидели, но довольно часто бывшие Одаренные чувствуют некоторое… облегчение после нейтрализации. Часто, вспоминая о своих суперспособностях, они отзываются о них не как о даре, а, скорее, как о бремени.
Адриан попытался представить, что его порадует потеря способностей, но не смог. Эта утрата опустошила бы его, и он невольно засомневался в том, что собеседник правдив. Либо нейтрализованные пациенты просто повторяют то, что, как им кажется, хотят услышать их консультанты, либо сотрудники лаборатории передергивают их слова, чтобы оправдать опыты на людях… против их воли, – думал он.
– Вот мы и пришли, – сказал крепыш, останавливаясь у белой непримечательной двери.
Дверь отворила элегантная улыбающаяся женщина.
– Я как раз заканчиваю. Одну минуту. – И она вернулась в комнату, оставив дверь открытой. Заглянув внутрь, Адриан увидел, что женщина подошла к узкой кушетке, на которой лежал на спине Уинстон Прэтт. Склонившись над ним, женщина кончиками пальцев коснулась его плеча и что-то прошептала.
Уинстон никак не отреагировал, будто не слышал.
Женщина забрала сумочку и блокнот и вышла в коридор.
– Я вернусь завтра утром, – сказала она и, обращаясь к Адриану, добавила: – Постарайтесь не волновать его, по возможности. У него был трудный день.
– Трудный день? – Адриана поразило сочувствие в ее голосе. Это был злодей, подчинявший своей воле множество ни в чем не повинных детей, заставляя их нападать на сверстников, на родных, а иногда даже причинять вред самим себе. И здешний персонал озабочен тем, что у него был трудный день?
Впрочем, вслух Адриан ничего этого не сказал и даже смог изобразить улыбку.
Женщина ушла, и Адриан осмотрел камеру. Рядом с кушеткой стояли два стула. На тумбочке – тарелка с сэндвичами, явно нетронутыми. Комнатушку освещал тусклый теплый свет, в воздухе чувствовался запах моющих средств и лавандового освежителя воздуха.
– Хм… разве на нем не должно быть наручников… или чего-то такого? – прошептал Адриан.
Крепыш хохотнул.
– Он больше не Одаренный, – сказал он, хлопнув Адриана по плечу. – Бояться нечего. – Выходя из камеры, он добавил: – Я вернусь через пятнадцать минут, а если закончите раньше, скажите там, чтобы меня позвали.
Адриан долго мялся у двери, разглядывая лежащего злодея. Он не сомневался, что Уинстон знает о его приходе, но тот не отрывал взгляда от потолка. На нем была уже не полосатая роба, а голубые спортивные штаны и белая футболка, и выглядел он таким несчастным, что Адриан вдруг ощутил укол того самого сочувствия, за которое мысленно критиковал женщину.
– Мистер Прэтт, – окликнул он, закрывая за собой дверь. – Я Адриан Эверхарт. Мы уже встречались раньше… не знаю, предупредили вас о моем сегодняшнем визите или нет… но я хотел бы задать вам несколько вопросов.
Уинстон не шевелился, только веки его медленно опускались, прикрывая глаза, и вновь поднимались.
– Я знаю, что с вами много говорили об Анархистах и о том, где они могут скрываться. Но есть и другая тайна, и я очень надеюсь, что вы, возможно, могли бы пролить на нее свет.
Поскольку Уинстон продолжал лежать без движения, Адриан подошел ближе, примостился на край стула и уперся локтями в колени.
– Когда мы беседовали в прошлый раз, Анархисты как раз ушли из заброшенных тоннелей метро и залегли на дно. С тех пор почти никого из них не видно и не слышно. Мне сообщили, что вас спрашивали об их местонахождении, и я верю, что вы этого не знаете.
Никакой реакции.
Уинстон был совершенно не похож на Кукловода, которого Адриан допрашивал раньше, без вечного грима с полосами на подбородке, делавшими его похожим на марионетку, и кругляшами румян на щеках, без зловещей усмешки. Волосы остались огненно-рыжими, но не торчали в разные стороны, а свисали на лоб.
Сейчас он казался таким… таким нормальным. Этот человек мог оказаться кем угодно. Учителем математики. Шофером грузовика. Владельцем магазина.
Кем угодно, только не злодеем.
Адриан выпятил подбородок и напомнил себе, что, каким бы безобидным ни казался этот человек сейчас, в прошлом он совершил множество отвратительных преступлений. То, что он лишился силы, дела не меняло.
