Когда Адриан выбрал мишень и встал в стойку, Нова обошла его сзади. Одной рукой надавила ему на спину, а другую положила поверх его руки на пистолет.
– Это продолжение твоей руки, – сказала она. – Как… как твой маркер.
Он хмыкнул.
– Ничего общего с маркером.
– Не спорь со мной.
Адриан расплылся в улыбке.
– Представь, как будто твои руки поглощают энергию отдачи, – продолжала Нова, – и через ноги сбрасывают ее в землю. Это поможет тебе расслабить тело, чтобы не напрягаться при каждом выстреле.
Но Адриан не мог думать ни о чем, кроме того, что она стоит так близко к нему. Что ее рука лежит между его лопаток. Вторая – поверх его руки. Он постарался встать в стойку. Ему хотелось продлить это мгновение. Он вздохнул, по телу пробежала дрожь.
И тут же он почувствовал, как замерла Нова.
– Так. – Она откашлялась, потому что голос прозвучал хрипло. – А когда поймешь, что готов…
– Я должен куда-то стрелять? – почему-то шепотом спросил Адриан.
– В цель, – деловито ответила Нова. – Все остальное выбрось из головы.
Повернувшись, он заглянул ей в глаза.
– Ты хочешь, чтобы я выбросил из головы все-все?
Она выдержала его взгляд, но уверенности как не бывало. Адриан увидел, что краска залила ее лицо. Силы небесные, как же она прекрасна.
Адриан поспешно отвернулся. Он вцепился в пистолет, наметил цель и выстрелил. Но забыл встать в стойку! Забыл расслабить плечи. Забыл прицелиться.
Дротик пролетел мимо.
Адриан виновато улыбнулся и отошел от Новы.
– Говорю тебе, я безнадежен.
Глава двадцатая
Нова, сжав кулаки, бежала по узенькому переулку мимо жалких обветшалых домишек.
Что, что не так с Адрианом? Она так старалась, лезла из кожи вон, флиртуя с ним, ставя себя в дурацкое положение. Вела себя откровеннее некуда! Но… либо Адриан – самый непонятливый юноша в этом городе, либо…
Она скрипнула зубами.
Мысль об этом «либо» была ей так отвратительна, что просто выть хотелось от отчаяния.
Либо… Адриану она больше не нравится. Возможно, Нова упустила свой шанс, когда убежала от него тогда, на карнавале.
Ас дал ей задание держаться ближе к Адриану Эверхарту, и она старалась, как могла. Ей же понятно, зачем это нужно. С помощью Адриана она сможет нащупать уязвимые места его папочек. Вот почему ее так бесит, когда он отворачивается, отводит взгляд и избегает прикосновений. Снова и снова.
Все это затрудняет ее работу, мешает выполнению задания. Вот это-то и отвратительно.
И ее негодование никак не связано с болезненными уколами в груди каждый раз, когда Адриан ведет себя так, как будто больше ничего к ней не испытывает.
Заметив краем глаза золотистую вспышку, Нова остановилась и застыла. Над кустами чертополоха, который пышно разросся в здешних заброшенных палисадниках – порхала бабочка данаида.
С бешено бьющимся сердцем Нова наблюдала, как насекомое перепархивает с одного лилового цветка на другой, методично обирая нектар. Ее ноги в башмаках Отступников – Нова еще не успела переобуться – буквально приросли к асфальту. Мне не страшно, твердо сказала она себе, чтобы она, Нова Артино, боялась какой-то бабочки? Но мурашки на руках подтверждали обратное. Что если Данна следила за ней сегодня и видела, как она подменила пробирку? Она действовала осмотрительно, но никто не застрахован…
Бабочка перелетела на соседний куст. Вверху на проводах защебетала ласточка. Нове мучительно хотелось, чтобы птица слетела вниз и склевала бабочку. Тогда ей не придется терзаться сомнениями, кто перед ней: обычное насекомое или шпион Данны.
Не придется тратить остаток дня на размышления о том, следила ли Данна за ней и раньше.
Тогда ее не будет прошибать холодный пот при мысли, что Данна успела раскрыть ее тайну.
Нова уже начала прикидывать, как ей поймать бабочку и не стоит ли сбегать на поиски чего-то вроде сачка, но тут крылатое существо, насытившись, вспорхнуло и полетело прочь.
Что ж, по крайней мере, бабочка выбрала противоположное штабу направление.
Возможно, это обыкновенная бабочка, повторяла Нова. Нет причин для тревоги.
До своего дворика, тоже полного цветов, Нова доплелась с трудом. Не обращая внимания на оглушительное жужжание вокруг ульев Хани, она дотащилась до тени под стеной дома. Дрожащими руками открыла застекленную дверь и ввалилась в грязную кухню. Руки по-прежнему тряслись, но Нова расстегнула пряжку поясного ремня. Она бросила его на кухонный стол, где рядом с полупустым кофейником (кофе в нем давно остыл) были раскиданы в беспорядке колбы, реторты и пробирки – напоминание о последнем эксперименте Лероя.
Нова сорвала с запястья браслет-коммуникатор и швырнула на обеденный стол, где, всеми забытая, стояла неприметная серая ваза. Вышедший из-под маркера Адриана букет, когда-то пышный и нарядный, теперь увял, мертвые головки засохших цветов печально клонились на поникших стеблях.
Сердце Новы снова сжалось, но не от жалости, а от гнева.
Чертов Адриан Эверхарт!
Больше месяца прошло с тех пор, как он явился сюда и нарисовал эти цветы. Тогда он пригласил ее пойти на праздник, на свидание, которое не было свиданием. И все это время, при каждом взгляде на букет у нее екало сердце. Ей было грустно видеть, как день ото дня лепестки становятся все более безжизненными, пока букет не превратился в унылый, скучный гербарий в этом унылом, скучном доме.
Правда, надо признать, в последнее время благодаря заботам Хани Харпер их дом стал куда менее печальным. Хани всей душой отдалась домашнему хозяйству. Нова подозревала, что это было ее давней мечтой, реализовать которую в метро было невозможно. Хани никогда и не скрывала, как ненавидит она жизнь в туннелях, вдали от цветников, солнечного света и ветра. И все же они жили там, как узники, жили долгие годы – потому что не могли бросить Аса, здоровье которого постепенно слабело, не могли перебраться куда-то поближе к цивилизации, чтобы их не обнаружили Отступники.
Но их лишили подземного дома, пришлось выбираться из метро, уходить от собора и от Аса – и тут-то стало очевидно, что, по крайней мере, Хани переезд пошел на пользу. День за днем она радостно хлопотала в их новом жилище, за работой весело напевая песенки из мюзиклов. Она проветривала затхлую мебель, скоблила полы, и пусть в гостиной по-прежнему были эти отвратительные обои, зато в углах больше не было паутины. Нову удивлял пыл, с которым Хани сражалась с запустением, а еще больше то, что от нее не было слышно жалоб – ни на сломанный ноготь, ни на мозоли на пальцах. Она даже спросила об этом Хани напрямую, а та в ответ подмигнула и изрекла глубокомысленную фразу: «Настоящая королева познается не в дни расцвета, а в дни лишений».
