На каком расстоянии от Макса он был, когда это началось? Сейчас он явно стоит ближе, но при этом чувствует себя совершенно нормально. Да, ему не по себе, он нервничает, и, тем не менее, все в норме.
Пройдено больше половины пути. Он миновал Торговую башню. Пересек Городской парк.
Макс, сузив глаза, наблюдал за ним со смесью ужаса и любопытства. Его взгляд был прикован к ногам Адриана, идущего по городу, который они строили несколько лет.
Адриан добрался до места, где потеряла сознание Нова. Соседние здания были еще не целиком восстановлены, хотя осколков и обломков стекла вокруг, конечно, уже не было.
Забытый дорожный знак, выпав из руки Макса, тихонько звякнул об пол.
– Если из-за этого ты лишишься способностей, – прошептал мальчик, – я снимаю с себя всякую ответственность.
– Ты и не должен нести ответственность, ни в коем случае, – убежденно ответил Адриан. Он постоянно стремился успокаивать Макса, которому казалось, что он в чем-то виноват. Но в том, что он родился таким, нет его вины. Так же и со всеми Одаренными.
Три четверти карантина пройдены. Адриан улыбнулся.
Макс, все еще ошеломленный, не ответил на его улыбку.
– Я себя прекрасно чувствую, – сообщил Адриан, и по голосу было понятно, что он с трудом верит себе.
В трех шагах от Макса он остановился. Так близко, что при желании можно было бы протянуть руки и положить их мальчику на плечи.
И Адриан сделал это.
Макс дернулся, хотел увернуться, но застыл. Только глаза расширились.
Адриан не мог сдержать смеха, он прижал Макса к себе и обнял, так крепко, что тот пискнул.
– Я прекрасно себя чувствую! – повторил он, ероша непослушные волосы Макса. – Просто великолепно. Поверить не могу, но сработало! – Он рассмеялся еще громче. – Неправда… я могу в это поверить. Потому что и должно было сработать, конечно. Я был абсолютно уверен. Кстати, тебе пора стричься.
– Нарисуй что-нибудь, – потребовал Макс, не обращая внимания на бурную радость брата. – Скорее.
Адриан, все еще сияя, взялся за маркер.
– Конечно, Бандит. Чего изволите?
Макс помотал головой, и Адриан, подойдя к окну, нарисовал первое, что пришло в голову – значок Отступников, такой же, как он подарил Нове на состязаниях.
Когда он снял со стекла готовый значок, у Макса вырвался слабый вскрик.
– Как?
Адриан заглянул ему в глаза, и словно увидел, как в мыслях Макса неверие и ужас постепенно сменяются осознанием возможных перемен в жизни.
Почти всю свою жизнь мальчик провел в изоляции ото всех, кто его любил, кто о нем заботился – конечно, кроме Хью. А Хью, хотя тоже любил Макса, был вечно занят и с огромным трудом пытался втиснуть свои отцовские обязанности между заседаниями Совета, публичными выступлениями и совершаемыми время от времени геройскими подвигами. Когда Макс в последний раз мог посидеть рядом с кем-то и поиграть в видеоигры или просто вместе позавтракать?
Никогда. В его жизни никогда не было ничего подобного.
– У меня появилась фантастическая идея, – сказал Адриан. – Я намерен явиться сюда завтра с чипсами, газировкой и пиццей – и разбить тебя в пух и прах в Крэш Корс III. Будем рубиться хоть всю ночь напролет. Если только ты не предпочитаешь, я не знаю, научиться играть в триктрак или еще что-то такое – тогда займемся этим. Неважно. Выбирай сам.
Макс непонимающе тряс головой.
– Адриан, но как? – повторил он, на этот раз более настойчиво. Схватив медальон, он повертел его, осмотрел с обратной стороны, где изображение защищающей руки повторялось, но в зеркальном отражении. – Что это такое? Как он действует?
– Я сам не знаю! – ответил Адриан, по-прежнему сияя от радости. – Он защищает от болезней, ядов и всего такого, вот я и подумал…
– Я не яд! И не болезнь!
– Я совсем не это имел в виду.
– Это не должно было сработать! – Макс выпустил медальон. – Не должно было.
– Но работает. И вот какой у меня план действий: я собираюсь сделать себе татуировку этого символа, – Адриан показал на амулет. – С ней я всегда буду неуязвимым и смогу передавать амулет тем, кто захочет тебя навестить. Представляешь себе, какое лицо будет у Руби? А Оскар и Данна? Они будут в восторге, что смогут к тебе зайти. О, и Саймон, конечно же, – он ахнул и подался вперед. – Ты понимаешь, дружище: Саймон. Да он… я даже не знаю. Спорим, он всплакнет.
– Плачущий Укротитель Ужаса? – прыснул Макс. – Мы снимем это на пленку. – Говорил он вроде бы шутливо, но Адриан видел, что мальчик взволнован и сам еле сдерживает слезы. – Ты сказал, татуировка?
– А. Ну да. Я же так делаю… ты знаешь. Всякие штуки, которые я делаю.
Макс всматривался в рубашку Адриана, как будто хотел увидеть, что под ней.
– Ты сам себе делаешь татуировки? Вот как ты…
Адриан поднял руку.
– Сейчас это совершенно неважно.
Он обхватил Макса и с восторженным воплем приподнял в воздух.
– Амулет Жизни! Гости! Подумай о возмож… – голос Адриана вдруг прервался, когда он, посмотрев за стекло, увидел чью-то фигуру в вестибюле, – …ностях.
– Поставь меня!
Опустив Макса на пол, он отошел и прочистил горло.
– Гости. Например… Нова?
Макс обернулся.
Нова стояла неподалеку от стойки информации и с открытым ртом смотрела вверх, на карантин.
– Веди себя как ни в чем не бывало, – прошептал Адриан, в котором радость оказалась сильнее удивления. Он толкнул Макса локтем в бок, и оба подняли руки и помахали.
Глава двадцать вторая
– Объясни, – потребовала Нова, не успев ступить в навесной коридор. Она стояла, скрестив руки на груди, а в мозгу клубились вихри всевозможных объяснений, одно абсурднее другого. Адриан в карантине. И улыбается. И явно чувствует себя неплохо.
В это мгновение висящий у него на шее медальон блеснул в луче света, и Нова, ахнув, шагнула вперед. Она прижала палец к стеклянной стене.
– Это? – потрясенно спросила она. – На самом деле?
– На самом деле, – подтвердил Адриан, сияя улыбкой. Нова ни разу не видела его таким. Он буквально светился от радости.
Он начал излагать ей свою теорию, рассказывать, как расследовал историю Амулета Жизни и как предположил, что его чары могут защитить от силы Макса, – но рассказ был таким путаным, Адриан так перескакивал с одного на другое, что Нова потеряла нить.
К тому же он все время смеялся и не мог успокоиться. Это отчасти напоминало смех безумного ученого, который не ожидал, что его опасный эксперимент пройдет успешно, а отчасти было проявлением радости мальчишки, который смог наконец обнять младшего братишку. Ведь между ними больше не было разделяющего стекла.
