Нова опять посмотрела вниз, на город. Она увидела, как рыбацкие лодки, рассекая волны, выходят в море. Как по улицам несутся автомобили, слаженно, почти как в балете. Подъемные краны и строители ремонтировали разрушенные дома и возводили новые на месте развалин.
Сотни тысяч людей жили своей жизнью. День за днем. Год за годом. Поколение за поколением. Каким-то образом человечество ухитрялось все это создавать. Несмотря на препятствия. Каким-то непостижимым образом они одержали победу. Жизнь продолжалась.
Это и впрямь было невероятно. Почему же она никогда раньше об этом не задумывалась? Может, потому что у нее никогда не было возможности увидеть это. Слишком большую часть жизни она провела под землей. В темных, безжизненных туннелях. Прежде Нова и не догадывалась, во что обошлась и ей, и всем Анархистам эта конспирация. В жизнь, которую они могли так никогда и не прожить.
Или ей сейчас так кажется, потому что…
Потому что.
– Чудо-Мальчик? – прошептала она.
Кэллам болезненно поморщился.
– Просто Чудо, без мальчика. Призме почему-то кажется, что так мой псевдоним звучит мило – может, когда-то так оно и было, но мне давно не семь лет.
Нова потрясенно покачала головой.
– Я и не догадывалась, что ты Одаренный.
– Да уж, у меня это нечасто проявляется. Способность помогать людям на короткое время увидеть все чудеса этого мира, – он снова обвел рукой горизонт, – выглядит неважной по сравнению с хромовыми бицепсами или умением, щелкнув пальцами, вызвать извержение вулкана.
Кэллам щелкнул пальцами, иллюстрируя свои слова, но вместо обиды на его лице снова вспыхнуло воодушевление.
– А ты знала, что в семнадцатом веке один Одаренный задержал извержение вулкана и направил лаву обратно в жерло, чтобы жители его деревни смогли…
– Кэллам.
Он оборвал себя на полуслове.
Нова обрушилась на него.
– Ты мной манипулировал. Я думала… был момент, когда я… Ты не имеешь права так играть с человеческими эмоциями!
– А, это распространенное заблуждение, – невозмутимо ответил Кэллам. – Я не могу воздействовать на человеческие эмоции. Я могу только показать людям их истинные чувства… или то, что они могли бы увидеть, если бы потрудились смотреть внимательно. А когда люди видят правду – о том, что они окружены множеством невероятных чудес, – их захлестывает восторг и благоговейный трепет. Как видишь, и ты не исключение.
Нова угрюмо смотрела на него, не зная, верить ли этому объяснению. Она чувствовала себя обманутой – будто пережила ослепительно яркое озарение, а потом оказалось, что это был фокус.
Вот только она совсем запуталась и не понимала, что реально, а что нет.
Изящный дар, признала Нова, не слишком броский, но изящный – дарить окружающим чувство восхищения чудом. А ведь Кэллам, пожалуй, прав, подумалось ей. Мир наверняка был бы другим, если бы все смогли увидеть его таким, как видит он.
– Почему тебя не взяли в патруль? – спросила она. – С таким талантом, как у тебя, можно было бы предотвратить множество опасных ситуаций.
– О, все не так просто, как может показаться. На то, чтобы люди заметили мир вокруг себя, нужно время, нужна сосредоточенность. А в разгар драки или во время совершения преступления никто не остановится и не начнет вдыхать аромат воображаемых роз. Здесь от меня больше пользы. Помогаю другим Отступникам иначе взглянуть на вещи, напоминаю людям о том, ради чего мы все трудимся. Если уж наша цель изменить мир, я бы хотел, чтобы в его основание были заложены благодарность и признательность, а не алчность или гордыня.
– Если это твоя цель, – Нова потерла лоб, – не уверена, что у тебя что-то получится.
– Это медленный процесс, но я терпеливый.
Нова медленно прошлась вдоль смотровой площадки, ведя пальцами по поручню. Она дошла до края балкона и остановилась. Гатлон лежал на уступах, сбегающих вниз, к заливу. С этой точки ей был виден собор Аса на вершине высокого холма – полуразрушенная колокольня посреди пустыря.
Мысленно она слышала голос Аса, убеждающий ее, что иногда необходимо разрушить старое, чтобы расчистить путь для нового.
Прогресс часто невозможен без жертв.
Ей тоже не нравилась мысль об Отступниках, получивших доступ к Агенту N, но по иным причинам, чем у Кэллама. Его возмущало уничтожение потенциала суперспособностей, а ее – то, что это приведет к дисбалансу сил. Да, суперспособности могут быть использованы для великих свершений, но также к ним прибегают ради власти и насилия. И чем меньше в мире останется Одаренных, тем выше вероятность, что оставшиеся станут тиранами, всемогущими и беспощадными.
Будь ее власть… если бы она могла изменить будущее мира… она сделала бы так, чтобы в мире вообще не было бы суперспособностей. Больше никаких супергероев. И никаких суперзлодеев.
Только люди, слабые и уязвимые, сообща борющиеся за жизнь.
Что-то подсказывало ей, что Кэллам не согласился бы с такой позицией.
– Зачем ты привел меня сюда? – спросила она.
Кэллам ответил не сразу. А когда заговорил, его голос звучал еле слышно:
– Ты мне нравишься, Нова. Не знаю, что тебе пришлось пережить, но я уверен, что ты страдала. И до сих пор страдаешь.
Она вздрогнула.
– Я знаю, что некоторые Одаренные становятся Отступниками потому, что им нравится власть, – продолжал Кэллам, глядя Нове прямо в глаза. – А других привлекает престиж и слава. Но здесь много и таких, как мы: тех, кто хочет изменить что-то к лучшему. – Он помолчал, а его взгляд скользнул к горизонту. – Не знаю, какая у тебя история, но думаю, что ты тоже хочешь изменить мир, сделать его лучше. Я подумал, что этот вид, может быть, напомнит тебе о том, что все мы здесь делаем. За что мы все сражаемся, к чему стремимся.
Нова всматривалась в город, лежащий внизу. Эта картина напомнила ей о том, за что она сражается, к чему стремится.
Но в одном Кэллам ошибался.
Иногда все же необходимо бывает разрушить, прежде чем строить что-то новое.
Глава двадцать шестая
– Я уже говорил, что у тебя дурацкий вид? – шепотом спросил Макс, прячась за спину Адриана и вместе с ним выглядывая из-за угла.
– Правда? – Адриан оглядел свой белый защитный костюм. – А я-то надеялся, что похож на астронавта.
– Вообще-то, ты больше похож на ходячий надувной матрас.
Оглянувшись, Адриан улыбнулся. Он понял, что Максу не по себе – он, когда нервничал, всегда начинал говорить колкости.
– Готов?
– Нет, – ответил Макс, напряженно глядя прямо перед собой. – Мы как нарушители закона. А вдруг я на кого-нибудь налечу? А что, если я… причиню кому-то вред?
