День будет ясным и морозным…
Пепелище, которое осталось от лавки, остынет и…
— Но мне обещали, что жить ты будешь. — Я отставила чашку. — Наверное, это хорошо.
Он ничего не ответил. Лег. Закрыл глаза. И руки подтянул к исколотой груди. На местах, где стояли иголки, спеклась кровь.
— Думаю, тебя стоит перенести к нам…
— Нет.
— Это не вопрос. — Я вытерла руки тряпкой. — Или полагаешь, мне надо остаться здесь и выхаживать тебя? Других забот нет?!
Спокойно.
Он не виноват… никто не виноват, кроме меня самой. Поверила. Проглядела… позволила себе переполниться чувством вины… как же, вместо того чтобы защищать бедных девушек, я довела наш дом до разорения…
Не я, Иоко. А я… я просто слишком многое доверила человеку, не потрудившись этого человека изучить. И получилось, что получилось. Надеюсь лишь, что наша жертва не была напрасной, и кто бы ни стоял за Шину, он поверит в случайность пожара…
…товар сгорел.
…обвинение мне не предъявят, что уже хорошо.
…Шину, которую можно было бы прижать новым долгом, я убрала. Вряд ли кто-то додумается искать ее в храме богини смерти. Да и самой на пользу пойдет. Я не сомневалась, что так просто Дзигокудаё ее не отпустит.
И надо думать…
…о том, как рассказать, что лавка сгорела?
Шину исчезла… и я не знаю куда…
Ложь?
Во благо?
Противно, но… иначе нельзя, ведь за домом будут следить. Наверняка пошлют кого-нибудь побеседовать с девочками. И вряд ли говорить будут прямо, а в болтовне можно ненароком выдать что-то… нет, я буду молчать. Сколько смогу.
А пожар… пожары случаются, и у нас есть возможность пережить его. Начать снова, только… я прислонилась лбом к холодной стене: позволят ли? Не потому, что я виновна… или мы виновны… если они решат, что вина есть, то жизнь моя не будет стоить и гроша, не говоря уже об остальных…
— Вам плохо?
Мальчишка попробовал сесть, но он был еще слишком слаб, а потому неловкое движение, и он сам себя опрокинул. Зашипел сквозь стиснутые зубы.
— Я просто устала, — со вздохом призналась я. — Ночь выдалась… длинной…
И она еще не закончилась, хотя за окном вспыхнул рассвет.
Самое разумное в моем случае — покинуть город.
Убраться подальше от матушки и ее любовника, от их навязчивого желания убить меня. От торговцев забвением, с которыми все будет не так просто. От моих соседей на рынке, весьма обрадованных пожаром. И готова поклясться, что они сделают все, чтобы лавка, напоминающая о делах прошлых, не восстала из пепла… только куда нам идти?
Нас нигде не ждут, кроме проклятого города, в котором обретают чудовища. И чем дальше, тем более… реалистичного? Пожалуй, так видится мне этот вариант.
Ни одно чудовище с людьми не сравнится.
— А я тебе говорила, что они не успокоятся! — Араши пинала огромный бронзовый котел, в котором в незапамятные времена, когда дом был многолюден, варили похлебку слугам.
Ныне котел зарос сажей и пылью.
Внутри поселилось паучье семейство, а на боку появилась вмятина неизвестного происхождения.
Кэед молчала.
Юкико… полагаю, сидела рядом с колдуном, которого все-таки перенесли в мой дом. Он протестовал, но с Бьорном и не всякий здоровый человек спорить решится.
Жить будет и поправится, хотя и не сразу, ибо яд вошел в кровь, а потому мальчишке надлежало воздержаться от обращения к силам своим и приналечь на рисовый отвар, весьма полезный для желудка.
Мацухито вздыхала тоненько и на меня поглядывала… догадывается?
Нет.
Господин Нерако не скажет ей. Он понимает, чем опасно случайное слово и… Мацухито не умеет притворяться… наверное, не умеет. Я ни в чем больше не уверена.
Ни в ком.
— Что мы будем делать дальше? — тихий вопрос Кэед заставил Араши отступить от котла. Она пожала плечами и сказала:
— Строить наново… может, в сундуках чего уцелело?
Уцелело.
Серебро, которому огонь не повредит. Кое-какие камни… правда, есть вероятность, что треснули они от жара…
— А если и ее сожгут?
Кэед провела пальцами по шелковому платку, на котором проявлялась тоненькая ветка рябины. Вышивка только наметилась, но…
— Еще одну построим.
— И ее сожгут… и будут жечь раз за разом, — она говорила, проводя по стежкам пальчиком. И голос ее был тих, спокоен.
— Охрану наймем! — Араши не собиралась сдаваться и вновь пнула котел.
— Это не поможет…
— Мы уедем. — Я коснулась волос Кэед, но та отстранилась. — Тьеринги будут строить свой город…
— Слышала… на проклятой земле.
— Любое проклятие можно снять…
Она поднялась.
И отказалась от помощи. Она ступала осторожно, с трудом удерживая равновесие, и каждый шаг причинял немалую боль, но Кэед она была сейчас нужна.
Я отступила.
Ей надо пережить. Смириться. И понять, что это еще не конец… наверное.
— А… — растерянный голос Араши заставил меня обернуться. — Вы куда?
— Спать, — честно ответила я.
ГЛАВА 40
Выспаться не получилось. То есть уснула я мгновенно, сквозь сон лишь ощутив чужое присутствие, но оно было… безопасным?
Пожалуй.
Сознание растворилось, а после вернулось. И я не знаю, сколько времени прошло, но за окном было светло, и свет этот, проходя сквозь бумагу, окружал фигуру мальчишки сиянием.
— Привет, — сказал он и поскреб босую ступню. — Спящие люди выглядят смешно.
— Верю. — Я поморщилась.
Сон не принес отдыха. Напротив, голова налилась свинцовой тяжестью, а тело ломило, выкручивало. Может, заболеваю? Было бы некстати… больную Урлак меня точно не потащит, а самому ему отправляться нельзя. То, что скрывается в городе, слишком голодно, а потому нетерпеливо.
Оно не отпустит случайные жертвы.
Я поежилась.
Холодно.
И холод проникал не в окна, исписанные вязью запирающих тепло символов. Наш колдун не так давно обновил эту вязь, причем совершенно бесплатно. Горячий камень лежал в жаровенке. И… меня подзнабливало.
— Я знаю, где она прячет кости. — Мальчишка вытащил из волос соринку. — Я видел… а колдун слепой. Ходит, бродит, весь такой грозный, а ее ослушаться не смеет… я раньше ведьм никогда не видел.
— Это ты… — соображалось туго.
