— На детей не рассчитывайте. — Я потрогала волосы. — Единственный, который здесь есть, уже занят.
Жирноваты… и вообще вид у меня совершенно отвратный. Знаю я, пусть зеркала мне и не приносили, как выглядит человек, который вторую неделю в кровати лежит. А этот вот…
…в море, значит.
А я не то чтобы гадала, куда исчез, скорее по привычке стала думать нехорошее. Бывает… а он в море…
— Ваш колдун мне сказал.
Умный мальчик.
Предусмотрительный.
— А я ему сказал, что если женщина выберет не его, а кого-то из моих людей, то посмотрим, чья волшба крепче…
Они тут еще сражения устраивать собираются? Не в моем дворе! Я нахмурилась, и пес нахмурился, просто так, потому что я была недовольна, а он привык повторять за хозяином.
— Никаких разборок в моем доме…
— Я так. — Тьеринг слегка смутился. — Тот судья велел отдать семье девушки выкуп… большой… мои люди думают…
— Твои люди могут думать, что им угодно. В суде нас не ждут, но… — Я провела рукой по теплой спине, и пес проявился… на долю мгновения. Но и этого оказалось достаточно, чтобы тьеринг схватился за клинок.
— Спокойно, — велела я обоим. — А здесь люди говорят, что вы уводите женщин в море, связываете их и кидаете за борт. Отдаете их своей хозяйке… и когда у той наберется довольно служанок, она вновь создаст вам острова.
А смутился он весьма натурально.
Не то чтобы я верила в сплетни, которые Шину приносила с рынка, все же и для этих мест звучали они несколько чересчур, особенно в части, где женщин перед жертвоприношением бесчестили, и не просто так, но целым кораблем…
— Еще говорят, что, если плюнуть на тень тьеринга, он потеряет свою силу…
— Это вряд ли. — Он все-таки сел и положил руки на колени. — Что случилось?
И на зверя посмотрел.
Видит?
Вот готова была поклясться, что видит… и почему не боится? Нет, руку от меча не убрал, но это больше демонстрация силы, чем намерения.
— Сложно… объяснить.
На меня натравили демона.
То есть не совсем демона, но существо потустороннее, с которым я не то чтобы справилась чудесной силой магии, скорее обратила на свою сторону, а как это сделала, до сих пор плохо представляю. И подвиг, главное, боком вышел, чего в сказках быть не должно.
А самое отвратительное, что сделала это моя матушка.
Не моя, Иоко.
Или все-таки уже моя? Я задумалась. А ведь… я впервые за долгое время чувствую себя… цельной? Пожалуй, что именно так…
Правда, печать стала чуть ярче.
— Я привез тебе кое-что. — Он вытащил из-за пазухи массивный браслет. — Если, конечно, сочтешь возможным…
Браслет был красив.
Пожалуй, слишком тяжеловесен по местным меркам, да и узор в простоте своей был лишен глубокого символизма, но это-то как раз хорошо. С другой стороны, не обяжет ли меня этакий подарок? А то мало ли… примерю и окажусь в женах.
Или еще что случится.
— Это просто подарок. — Тьеринг усмехнулся. — От души…
И пес заворчал.
Благодушно.
Ему нравился мужчина. Нет, против меня пес ничего не имел, более того, обожал со всем пылом свежеобретенной собачьей души, но… я была женщиной.
Слабой.
И болела, а потому нужен был кто-то, кто бы обо мне заботился.
Исиго? Не то, ко всему любопытен не в меру, так и норовит прикоснуться, то ли погладить, то ли отщипнуть кусок, что совсем уж ни в какие рамки… и главное, даже рыка бояться перестал, убедившись, что призрак не собирается никого убивать.
Зря, конечно.
Сегодня не собирается, а завтра вполне способен собраться.
Браслет, скользнув на запястье, сжался. Нет, он не сдавил руку, но лег по коже, будто сделан был из мягкой кожи.
— И что это…
— Защита. — Тьеринг пожал плечами. — Говорю ж, сам сделал… убережет, а то дошли слухи…
— Какие?
…нехорошие.
На сей раз мой гость не стал ходить кругами.
Меня собирались убить.
Об этом кричали чайки. И вороны, обитавшие на рыбных рядах. Чайкам, конечно, веры нет, у них в голове море шумит, а потому и они, любую новость подхватив, переврут, извратят, разнесут по побережью на белых острых крыльях, а вот вороны — дело иное.
Птицы степенные.
Семейные.
Живут на одном месте десятилетиями. И людей знают, хотя и недолюбливают, но на то у них собственный резон имеется. А главное, что воронам все-то любопытно. Они порой нарочно спускаются, человеческие пересуды послушать.
Многих они знали.
В том числе Иоко, которая ушла из дурного гнезда, чтобы свить собственное…
Люди ее ругали.
По-всякому. А вороны… вороны смотрели, хотя над домом Иоко кружились духи-тэнгу, которые хоть и способны были принять птичий облик, но все одно оставались существами иного мира. А вороны, отличавшиеся немалым благоразумием, предпочитали лишний раз не выглядывать на ту сторону.
Весь этот рассказ выглядел… слегка безумно?
Хотя… почему слегка? Совершенно дикая история, но, странное дело, я поверила каждому слову. Вороны? Пускай себе вороны. Знает тьеринг птичий язык? Так это же хорошо… какие перспективы открываются для шпионажа и вообще…
— Веришь? — Он смотрел в глаза.
Без вызова.
Без насмешки, мол, я знаю, как оно звучит, и привык, что…
— Верю.
У ног моих вытянулся призрачный пес, а на заднем дворе устроился колдун. Я знакома с драконом и видела существ, которые в обычном мире существовали бы исключительно в чьем-то безумном воображении. А здесь… здесь все было слегка иначе. Так почему бы воронам не собирать человеческие сплетни?
Подумаешь.
— Хорошо. — Как показалось, тьеринг с облегчением выдохнул. — Они говорят, что скоро твоего дома не станет… а вороны лгать не станут. К сожалению, они и сами не могут сказать толком, кто и что услышал… сплетен много. Стая большая. Но я им верю.
Он помолчал и тихо добавил:
— Еще… говорят, что твоя матушка уже шьет траурный белый наряд…
Только шьет?
Я готова была поклясться, что у нее этаких нарядов целый сундук. Но… мода меняется, даже на траурные кимоно.
— Ты не удивлена.
А вот он — вполне.
И да, пожалуй, с точки зрения нормального человека — по местным меркам нормального, беседы с птицами не в счет, — я должна была возмутиться.
