И пытается доползти. До меня. Я, к слову, тоже едва сдерживаюсь, чтобы не завизжать самым позорным образом. Кто-то дергает меня за рукав, и я падаю… почти падаю… в чьи-то руки, которые передают в другие руки. И передо мной смыкается строй спин, а там что-то вспыхивает.
И пахнет уже паленым.
Горько…
— Испугалась? — вежливо интересуется тьеринг.
Да. Но в жизни не признаюсь.
— Что это было…
Тварь горела синим пламенем.
— Гархвар. — Тьеринг протянул руку. — Редкостная пакость. Если уж гнездо успеет свить, то ничем не выведешь, только корабль сжечь. Дерево с него слабеет, да и не оно одно… значит, говоришь, поедешь за мной?
И смотрит этак самодовольно.
Мужчина.
Что с него взять?
А про лавку мы договорились.
И это хорошо.
Почему я просто не вернулась домой? Корабли, люди, костры и сумерки… и ощущение спокойствия, отступивших забот. Здесь я могу не думать о том, что будет дальше.
Со мной.
С домом.
С людьми…
— Твой человек возьмет Шину в жены?
— Уже, — сказал тьеринг.
Он принес шкуру морского зверя, гладкую и мягкую, а еще невероятно теплую. И расстелив ее на чурбане, остатками укрыл мои ноги.
Уже…
А нам не сказала.
Она и не должна, но все равно не слишком приятно.
— Он не обидит ее, женщина.
— У меня, между прочим, имя есть.
— Как и у меня…
Действительно. И взрослые вроде бы люди, а туда же… я не хочу думать о Шину, которая обустраивается в лавке так, словно бы видит ее своей. И раньше это не бросалось мне в глаза, а теперь в каждом ее жесте, в каждом поступке мне мерещился скрытый смысл.
…если меня не станет.
…матушка не позволит добру уйти…
…но если с матушкой договориться, то…
…нехорошо так думать, но иначе не получается. И надобно поговорить с ней, и в прошлой жизни я бы не стала оттягивать неприятную беседу, напротив, я постаралась бы разобраться с проблемой как можно быстрее, теперь же вот сижу, любуюсь пламенем и пытаюсь справиться с чужой робостью.
Нехорошо.
И плохо.
И…
Решение складывается если не мгновенно, то… оно логично, и даже странно, что я раньше не подумала о подобном варианте.
— Завтра мы отправимся в присутственное место. — Я закрываю глаза и позволяю себе опереться на мужчину, который стоит дальше. — Я хочу оформить последнюю волю…
Хмурится.
И подбирается.
— Женщина…
— Если со мной что-то произойдет, то… ты получишь лавку и дом.
Вот так, и не иначе. Я улыбаюсь и… кажется, чувствую себя почти счастливой. В отличие от тьеринга.
Урлак.
Грубое. И некрасивое. И ему подходит. А я… я постараюсь привыкнуть.
ГЛАВА 36
Утро в лавке выдалось шумным.
И дело вовсе не в том, что появились новые товары, которые надлежало выставить на полки, а частью укрыть в сундуках из каменного дуба.
Тенью скользила девушка, которую Шину привела в помощь.
Откуда она взялась?
Круглолицая.
Невысокая и плотненькая, неуловимо напоминающая саму Шину. Она и смотрела лишь на нее, пытаясь уловить каждое движение, как… на хозяйку?
Араши перебирала железо.
Мацухито развешивала пучки трав… и именно из-за них, ароматных метелок, заботливо обернутых кусочками шелка, и случилась ссора.
— Не сюда! — Шину топнула ногой. — Не видишь, с них сыплется… на полки клади. А лучше вообще…
Мацухито застыла, прижимая к груди очередной сверток. Глаза ее привычно наполнились влагой, но, как ни странно, слезы она сдержала и тихо ответила:
— Нет.
А Шину, не привыкшая, чтобы ей возражали, застыла.
— Травам… — Мацухито повернулась ко мне, — туда нельзя. Там сыро и темно. Силу утратят…
…а еще в глубине лавки вряд ли кто разглядит их.
— Мне тоже кажется, что на этих полках им будет неплохо. — Иоко во мне дрожала, предчувствуя ссору, а я пыталась переварить эту дрожь и убежденность, что надо подчиняться сильному.
Шину в отличие от нас лавку держала… и не удержала.
Откуда появились эти маленькие глиняные горшочки с плотно пригнанными крышками? Они выстроились на двух полках, плотненько так, прижимаясь друг к другу темными боками. От горшочков исходил едва уловимый аромат масел… и магии.
Я взяла в руки один. Чистый. И следующий. А магией все равно тянет. Шину дернулась было, но… заставила себя улыбнуться.
Что-то происходит. У меня под самым носом происходит, а что — я не понимаю…
— Откуда это?
— Мой знакомый… — Шину забрала у меня горшочек, — умеет создавать притирания… масло ним и масло северной аралии, жир китовый и…
Она перечисляла ингредиенты и протирала горшочек, словно желала избавить его от следов моего прикосновения.
— Отбеливают кожу и волосы делают крепкими. Женщинам нравится…
Понятно.
И… непонятно. Откуда взялся ее знакомый? И почему он, раз уж способен производить чудо-косметику, сам не продает ее? И не нравится мне запах магии… очень не нравится…
Еще откуда у Шину деньги?
Вряд ли подобную партию — а горшочков здесь было с сотню точно — дали под честное слово. Впрочем, тьеринг не выглядел бедным…
— Травы будут отвлекать людей. — Шину, вернув горшочек на полку, сняла сверток. — От них вонь и мусор…
На пол и вправду посыпалась травяная крошка.
— Ничего страшного. У нас ведь есть кому поддерживать лавку в чистоте…
А мне следует уделить больше внимания происходящему здесь. Глаз подмечал новые и новые вещи. Резные кувшинчики, в которых обычно хранили ароматную воду. И звенящие браслеты… и нечто, сокрытое в свертках из алого шелка.
Кисти для лица.
И широкие склянки, наполненные легчайшей рисовой пудрой.
Магазин косметики? Почему бы и нет… если подумать глобально, то выбор места идеален. С одной стороны шелка, с другой — золотые украшения. Лавки старые, известные, а главное, имеющие неплохую клиентуру, которой поделятся если не без удовольствия, то без особых проблем.
С ними конкурировать нечем.
Если не выложим работы Кэед. И шелковые шарфы Юкико. Нефритовые фигурки Араши, которым, быть может, не хватало искусности, но они были весьма милы и необычны.
