— Можно я отвечу тебе стихами? — улыбается Джонни и начинает читать.
Ложной улицы во сне ли
Мнимый вижу я разрез,
Иль волхвует на панели
Ангел, явленный с небес?
Сон? Не сон? Не труден выбор;
Глянув сверху наугад,
Я обман вскрываю, ибо
Ангел должен быть горбат.
Такова, по крайней мере,
Тень его на фоне двери.
[1]
Это убивает Малышку наповал. Это заставляет ее вспомнить юность, университет и однокурсника, которого потом пришлось бросить из чисто материальных соображений.
— Это твои стихи? — Малышка заворожено смотрит, как море выбрасывает на берег огрызок медузы.
— Нет. Это Жан Кокто. Мой самый любимый поэт.
Малышка смотрит на голубой студень и думает, что она временами не лучше. Но ее тело уже приняло решение за нее.
— Знаешь, мне все равно, ангел ты или демон! В моей жизни лучше этой лжи ничего не было. Обманывай, обманывай меня, Джонни. Обмани меня по полной.
— Ты хорошо подумала?
— Да.
— Ты уверена?
— Да.
— Точно уверена?
— Да. Да, Джонни. Пусть это будет недолго, но пусть это будет. По крайней мере, моя жизнь пройдет не зря.
Малышка, мокрая, с осевшей прической, опять исполнена воодушевления.
— Я хочу снять тебя обнаженной. Ты согласна?
— Обнаженной? Меня? — шепчет она растерянно. — Ты хочешь посмеяться?
— Я покажу тебе, как ты красива. Так ты согласна?
— Ну… да, — она не может сказать нет. Это выше ее сил.
— Моя сладкая, — Джонни опять обнимает Малышку, и окситоциновая волна, и тепло тела Джонни становятся ей наградой за согласие.
В кармане у Джонни совсем некстати раздается звонок мобилы, и он разжимает объятия, чтобы вытащить ее из кармана. Малышка смотрит на Джонни тревожно. Он смотрит на дисплей и нажимает отбой. На его лице мука. Малышка исполняется сочувствием.
— Что случилось, Джонни? — и ей уже не жаль мятой прически, не жаль вымокшей себя. Ей уже жаль Джонни, она снова готова лезть хоть к черту в пасть.
— Моя больная жена. Я должен ее везти в больницу! Она парализована уже несколько лет. Я не могу ее бросить из жалости. Это мой долг! Она наложит на себя руки, если я ее брошу!
На лице Малышки растерянность сменяется сопереживанием. Она прижимает Джонни к своей пышной груди и гладит его по голове.
В кармане Джонни опять звонит мобила.
— Бедный, маленький Джонни. Как помочь тебе?
— Я должен идти. Просто отпусти меня. Не рви мне сердце.
На лице Малышки мука.
— Конечно, Джонни, о чем речь, — Малышка разводит руками.
Джонни закидывает рюкзак за спину и уходит прочь быстрыми шагами. Малышка не успевает за ним. Через какое-то время она останавливается.
— Джонни!
Он оборачивается.
— Что? Что случилось?
— Я не могу так быстро! Иди! Иди один!
— А ты? — Джонни тревожно смотрит на Малышку.
— Все нормально, Джонни! Встретимся завтра в гостинице! Иди!
Джонни еще пару секунд изображает огорчение и припускает почти бегом.
ГЛАВА 19
Джонни и Котенок
Джонни вбегает в фотостудию растрепанный, суетливый. Девушка-администратор улыбается Джонни.
— Привет, Джонни!
— Привет, Настена. Моя уже здесь? — Джонни целует ее в щеку и пытается привести себя в порядок перед зеркалом. Но волосы не слушаются его, они всклокочены и ложатся кое-как. Настена подходит к Джонни и сама расчесывает его своей расческой.
— Да. В гримерке. Красотка. Прямо королевишна.
Глаза Насти и не скрывают, что Джонни ей нравится, но она знает, что от него надо держаться подальше. Он пытается ухватить Настену за ягодицу, но получает по руке и молча убирает руку.
Дверь открывается, выходит Котенок. Она нервно раздувает ноздри.
— А ничего, что я уже полчаса здесь? — она играет возмущение.
— Ну, прости. Прости меня, — Джонни подходит к ней и скользит рукой по ее спине. — Ты все равно еще не готова.
— Но я хочу, чтобы ты посмотрел, какой мейкап мне лучше сделать!
Котенок запускает руку под футболку Джонни и безжалостно впивается ногтями в его спину. Джонни издает сладострастный стон. Котенок кидает недокуренную сигарету в пепельницу и проходит в туалет.
Настена со злостью тушит бычок, дымящийся у нее под носом. Она бросает яростный взгляд на Джонни, и он внезапно спрашивает:
— А ты смогла бы порвать ей платье?
— Я бы даже рожу ей могла расцарапать, — усмехается Настена.
— За что ты ее так?
— Ненавижу баб, которые не тушат бычки в пепельнице. Типа я должна ходить за ней и тушить ее гребаные бычки.
Настя берет пепельницу и выносит в мусорницу.
Джонни провожает Настю взглядом.
— В этом мы с тобой близки.
Джонни проходит в гримерку и, помахав стилистке, садится в кресло. Стилистка шмыгает носом.
— Привет. Что случилось? — спрашивает ее Джонни.
— Я ее второй раз крашу. Эта сука размазала тушь и наорала на меня матом.
— Я отомщу за тебя, — обещает Джонни. — Только не уходи сразу. Обещаю прекрасное шоу.
— Ой, Джонни, ничего, переживу. Лишь бы заплатила.
Котенок входит, бодро виляя бедрами. В свои тридцать семь она еще очень хороша. Она садится в кресло и откровенно любуется собой в зеркале. Стилистка заканчивает превращать Котенка в пантеру. В женщину-катастрофу, в женщину-судьбу с хлыстиком в руке.
Котенок смотрит на себя, потом на отражение Джонни и зовет его жестом к себе.
— Иди посмотри! Нормально?
— Супер! Ты неотразима, — Джонни наклоняется и жарко шепчет Котенку в ухо.
— Почему опоздал?
— Прости, провожал двоюродную сестру на поезд! Сердишься?
— Так бы и отшлепала!
— Плеткой? — подогревает ее Джонни.
— Плеткой!
Котенок гадко улыбается и опять лезет Джонни под футболку.
— О! — восклицает Джонни в ответ, хотя ему больно. Он знает этих девушек с гадкими улыбками — они ждут в ответ восхищения. Они ищут в окружающих восхищения, только восхищение делает их существующими. И Джонни может дать его им. Что он возьмет за это? Он уже знает, как страшна будет его цена.
