Планеты сдвигаются на небе, и ветер судьбы усиливается, иногда он может стать и ураганом, и тут мази не помогут. Падаешь в пропасть, в ад. Кто-то сгорает там, а кто-то превращается в булатный меч. Есть, конечно, и те, что ползут по склону годами, утаскивая с собой близких — детей, друзей… Никто, конечно, не хочет и не должен — у всех свои пропасти, потому и получается, что когда тебе плохо, то никого нет вокруг. Все руки, что были рядом, вдруг заняты сумками, чемоданами, и никому до тебя нет дела.
И тогда ты понимаешь, что пора взрослеть.
Соня видит надпись «Аптека». Она вспоминает о Джонни и резко останавливается. Рита замолкает на полуслове.
— Постой. Мне надо сюда зайти, — говорит Соня и взбегает по ступенькам.
— Я подожду, — говорит Рита, оставаясь на границе солнца и тени.
Солнце бликует в черных очках Риты.
Соня поднимается по ступенькам и входит в аптеку. Она знает, что подъем этот быстр — всего три ступеньки, два шага — но ей кажется длинной эта секунда, потому что уже знает, что начала проигрывать Джонни по очкам. Она думает о нем, она решила о нем позаботиться. А с чего? С какой стати? Что за манера усыновлять чужих мужиков? Неужели он сам не может купить себе эту чертову мазь? Ум отчаянно останавливает Соню, но тело гонит ее вперед. Кто прав? Ум или тело? Ум ведь хочет спасти тело. Ум прав. Но зачем тогда тело так упрямо движется вперед? Потому что оно уже подчиняется Джонни? Весь этот ужас взрывает мозг Сони, пока она поднимается наверх.
Аптекарша скучает у окна с книжкой. У аптекарши нет таких идиотских проблем. У аптекарши простая жизнь. Утром приходить на работу и скучать с книжкой до вечера. Наверное, она прочитала кучу книг. Соня смотрит на название книги и сама себе проигрывает спор: конечно, аптекарша читает не Шредингера или Манна, а Донцову. И Соня думает, что и ей надо бы на Донцову перейти. Наверное, тогда и жизнь станет такой же простой. Все просто в жизни. Чтобы попасть в то место, куда ты хочешь попасть, достаточно стать таким же. Начать читать Донцову, не думать о том, откуда берутся маньяки. Все равно это ничего не изменит. Мудрость в том, чтобы лично быть счастливой в своей маленькой жизни. Другой мудрости нет. Так вот. На кой черт она лезет в эту историю с Джонни, если он ни для чего ей не нужен.
— Здравствуйте. Мне нужна мазь от солнечных ожогов, — говорит Соня, презирая себя за эти слова.
— Сейчас, — аптекарша уходит рыться в коробках, а взгляд Сони падает на коробки с презервативами. Соня ловит себя на этом и усмехается, внутренне она просто катается от смеха. Так вот. Просто все! Недолго же ты, Соня сопротивлялась.
Возвращается аптекарша.
— Вот.
Аптекарша раскладывает несколько штук тюбиков и аэрозоль.
Соня выбирает один тюбик.
— Эту.
Рассчитавшись, Соня выходит из аптеки, бросив прощальный взгляд на полку с презервативами. И кто-то третий в ее голове практично замечает: «Фигня. Когда надо будет, тогда и возьмем!» Это ад. Соня взрывается от ада в голове.
Так они и идут к пляжу: две девушки — Соня и Рита — идут и несут по аду в голове. Два разных ада, и в обоих нет никакого смысла, потому что все будет так, как будет, и никак иначе.
Глава 29
Ревность
Соня идет по песку вдоль берега, море ластится волнами, нежится, по-кошачьи выгибая спины волн, лениво загребая лапами пены песок. Соня идет к ангару и понимает, что ей хочется скорее увидеть Джонни, что она хочет уже скорее намазать мазью его чертовы волдыри.
— Ну что? Попалась, да? — рядом с Соней бежит Оди и откровенно насмехается над ней.
— Да ладно! Не усложняй. Это просто человеколюбие. К тому же у меня обгорел нос. Я… купила ее для себя.
— Ну-ну.
Оди бежит по пенной полосе, пытаясь наступать на убегающую волну. Соня срывается за ним. Они толкаются, падают, смеются.
На серфстанции тишина и пустота. Ангар на замке. Соня оглядывается, но это бесполезно — никого нет. Часы на телефоне показывают половину двенадцатого.
Со стороны это выглядит глупо. Глупее не придумаешь. Соня — вся такая с мазью для бедного Джонни, а Джонни-то и нет. А Джонни опаздывает. И почему это Джонни опаздывает? Угадай, Соня с трех раз.
— Ну что? Съела? — слышит она за спиной голос Оди. — Хочет, чтобы ты поволновалась.
— Просто проспал. Со всеми бывает.
— Да-да! Маршрутка перевернулась. Катер утонул. Да-да-да! — Оди зубоскалит с удовольствием.
Внезапно Соня выдыхает с облегчением.
— Да! Всю ночь он не спал, потому что… Веришь? Я рада. Выбор совершен за меня. Отлично!
— Но ведь кольнуло? Кольнуло?
— Да. Кольнуло, — признается Соня.
Теперь они с Оди ходят по полосе гальки и ищут куриных богов, вскоре у Сони целая горсть. Она совершенно забывает про Джонни, и в этот момент он появляется.
— Привет! — Голос Джонни заставляет Соню оглянуться.
Муха открывает ангар, а Джонни делает несколько шагов вперед и останавливается, ожидая, что Соня подойдет к нему.
Они медленно сходятся, как дуэлянты.
Джонни улыбается, но его глаза хищно высматривают на лице Сони признаки растерянности. Он демонстративно зевает и останавливается.
Между ними метра три.
— Привет! Прости. Я опоздал. Уснул в пять утра, — Джонни говорит своим воркующим голосом, который звучит внутри. Где-то внутри черепной коробки Сони. Она тонет в этом тембре, как пчела в меду.
— Понятно. Секс всю ночь, — острит Соня, демонстрируя, что ей все равно, но эта демонстрация выдает ее с головой.
Джонни улыбается.
— Именно. Одна настойчивая девушка замучила меня.
— Ну, это жизнь. Ничего страшного. Надеюсь, это был последний раз, когда я ждала своего инструктора полчаса?
— Последний. Прости. А ты? Как тебе спалось?
— Какое тебе дело до того, как мне спалось? — с хохотком отвечает Соня. — Спрашивай у своей девушки, как ей спалось.
Джонни смеется.
— О! О! О! Соня! Я это сделал только что, но девушка не хочет ответить мне.
Соня в непонимании замирает.
— Это ты, Соня! Ты не давала мне уснуть до пяти утра. Едва закрою глаза — вижу тебя. Да-да! Ты виновата! Знаешь, ты просто измучила меня.
У Сони начинается истерика, она просто заливается в приступе хохота. Душ неожиданных чувств рушится на нее: досада на себя за свои фантазии, досада на Джонни за дурацкий розыгрыш, радость, что дурацкие фантазии не оправдались, удовольствие от того, что ради нее Джонни придумал такую историю. Пусть это выдумка, как и с раковиной, но ведь ради нее! По-любому приятно.
Джонни доигрывает сцену.
