— Только подойди! — говорит она уже спокойно.
Боль успокоила ее ярость и превратила ее в решимость.
Вадим усмехается.
— Я не дам тебе испортить мою карьеру. Завтра мы должны выступить, а послезавтра, если хочешь, катись! Я думал, ты умная, а ты — обычная ревнивая сучка. Я устал подтирать твое говно. Просто устал. Почему ты не можешь сделать вид, что ничего не заметила?
Он неожиданно подходит к Соне и хватает ее за подбородок.
— Пусти, — Соня отступает и бежит в туалет, ее тошнит, что-то в желудке, что-то чужое сидит в ее желудке и не дает жить, не дает дышать.
Из руки бежит кровь, полосы крови на белом фаянсе унитаза.
Глава 46
Скорлупа трещит
Соне снится сон: она в яйце. Ей тесно, яйцо давит. Там, во сне, Соня успевает понять, что жизнь — это несколько последовательных яиц. Ты растешь, пока не упрешься в очередную стенку, потом ты ломаешь ее и, родившись снова, живешь дальше. Пока твоя последняя скорлупа не выпустит тебя в великую пустоту. Но бывает, что человек умирает раньше, не сумев сломать очередной скорлупы. Тогда его яйцо становится тухлым.
А если ты сам не можешь пробить свое яйцо, то тебе нужен кто-то.
В следующем кадре Соня уже держит яйцо в руке и собирается его сварить вкрутую, но неожиданно в ее комнату входит демон и стреляет в нее из «Шмайсера». Но Соня не умирает, ее кожа лопается и оказывается очередной скорлупой, из которой Соня выходит огромной и теперь вокруг нее не комната, а огромная зеленая степь и море, и белая лошадь ест белые ромашки.
Утро. Вернее, уже давно не утро. Полдень. Солнце бьет в окно щедрыми лучами, но в небе тревожность.
Соня спускается по лестнице и проходит к столу. Она наливает себе чай. Внутри Сони натянутая струна. Или три струны, или четыре. Диссонирующий аккорд звенит и не прекращается в ней. В нем явственно проступает уменьшенное трезвучие.
Подходит Петровна.
Соня смотрит на струйку чая. Детали захватывают ее мозг. И время пропадает в этих деталях. Она даже не слышит, как подходит Петровна.
— А ты чего не поехала?
— Куда? — удивляется Соня.
— А на ЮБК. В Ялту. Наталья с Игоряном поехали. Будили тебя, но ты не слышала.
— И что они? Надолго? — равнодушно интересуется Соня.
— К вечеру вернутся. Позавтракаешь? Или как? Хочешь, яйца пожарю?
— Нет. Пойду, — коротко говорит Соня. — Завтра уезжаю. Купила билет. Позагораю напоследок.
Петровна что-то понимает, но оставляет свое понимание при себе.
— Ну, давай. Осторожнее там.
— Ладно, — говорит Соня и садится на стул.
Она пьет чай, глядя на ярко освещенный солнцем листочек на ветке, пока это яркое пятно не расплывается и не превращает мир в сплошное световое пятно. Солнце, к которому подлетел Икар.
Глава 47
Серфстанция. Джонни не приедет
Солнце. Джонни сидит на балконе и щурится на солнце. Почему-то он вспоминает разговор с Соней про Икара. Недопив кофе, Джонни возвращается в комнату, открывает шкаф, снимает с вешалки белую рубашку, кидает ее на кровать, потом Джонни берет рюкзак, вытаскивает скальпель и любуется его острым лезвием, потом Джонни собирает фотоаппарат, два штатива, лампы. Получается рюкзак и большая сумка.
Потом Джонни выдвигает ящик стола, вытаскивает коробку с трофеями, выгребает все браслеты, цепочки, кольца — все золото, ссыпает это в пакет и сует в карман.
Джонни едет в троллейбусе. Троллейбус отвратительно мотается, но другого пути нет. Наконец-то можно выйти, Джонни пробирается сквозь тела, выпрыгивает, и вот он на свободе.
Троллейбус, скрипнув дверями, уезжает.
В ломбарде Джонни высыпает все свои трофеи перед оценщиком.
Черный флаг танцует в небе. Муха крепит парус к доске. В кармане звонит мобила. Он неторопливо достает ее.
— Привет, Джонни. Соня? Не знаю. Сейчас, — Муха оглядывается и видит Соню. — Да. Пришла, — и кричит: — Соня!
Соня слышит свое имя и оглядывается.
Из ангара выходят несколько незнакомых парней в лайкре и длинных серферских шортах. Это другие люди. Совсем другая энергия в воздухе. Они смеются. И цвета их одежды теплые. Красный, оранжевый, желтый.
Муха машет ей рукой и идет навстречу.
— Джонни хочет поговорить с тобой, — говорит Муха и протягивает Соне трубку.
Соня немного удивлена. Приложив трубку, она отходит в сторону.
— Да… Привет… Ладно… Ну да. Хорошо. Хорошо… Да.
Закончив разговор, Соня отдает трубку Мухе. В трубке слышен громкий голос Джонни.
Муха отвечает ему:
— Дать ей парус? Ладно. Ты приедешь? Что мне сказать Андрюхе? A-а. Соседей залил? Джонни, придумай что-нибудь новое. Ладно. Давай. Пока.
Муха прячет мобилу и направляется к ангару.
— Он сказал, чтобы ты дал мне парус, — говорит Соня.
— Да. Я знаю.
Они заходят в ангар. Муха снимает парус и отдает Соне. Снаружи раздается смех. Даже скорее хохот.
— Что это за люди?
— Мой брат, Андрей, и клиенты. Сучара Джонни. Да он все время соседей заливает, когда ему прогулять надо. Знаешь, когда всю ночь не спишь, утром не хочется сюда ехать.
Соне не очень нравится эта реплика, но ее интересует другое.
— Скажи. Много у него девушек? — ее голос равнодушен. Она ничего не хочет от Джонни. Это просто такая игрушка для отпуска. Не более. Да! Да! Именно так!
— Когда как. А что? — Муха смотрит в глаза Сони, пытаясь уловить, как она отнеслась к его словам.
— Так. Просто. Насрать.
Она берет парус и идет к воде.
Глава 48
Подготовка декораций
Джонни ставит на пол ведро, полное роз, ставит сумку, рюкзак и кладет рулон полиэтилена. Интерьер хатки на Лагерной улице преобразился. Теперь это пустое логово, которому предстоит стать сценой мистерии. Так думает Джонни, оглядывая стены и потолок.
Волны блестят, как полиэтиленовая пленка. Ветер стекает по склонам волн. Соня идет под парусом, и у нее все получается, она даже зарезается и опять не падает.
— А-а-а-а-а! — Соня торжествует и не понимает, в сущности, на кой черт ей сдался этот Джонни, и почему она должна завтра уехать. Почему? Почему не остаться здесь навсегда? Или в другом месте, где есть ветер и волны. Почему бы и нет?
Ветер развевает ее волосы.
Джонни натягивает полиэтилен на стенах комнаты, стоя на стремянке. И опадающие ленты полиэтилена поблескивают, словно волны в лунном свете. Все так, как в кино, которое он видел в тот момент, когда эта мысль впервые пришла ему в голову.
