Соня мычит, но это не мешает оратору продолжить свою проповедь.
— В момент мучений вместе с криком из человека начинает сочиться вещество его души. Я буду пить его, как лекарство. А потом ты отдашь мне свою душу с последним поцелуем. Ты добра, разве ты не хочешь спасти меня? Разве мое спасение не спасет тебя? Вы ведь все хотите спастись. Разве человек не живет для счастья других? Так вот. Я — другой! Ты должна быть счастлива, что поможешь мне.
Маньяк стискивает железными клещами пальцев лицо Сони, из ее глаз текут слезы. Маньяк делает первый надрез. Белизна кожи расступается кровавой улыбкой, и по руке Сони течет кровь. Но соня почти не чувствует боли, ужас так переполнил ее адреналином, что первый же надрез взрывает Соню адреналином. Адреналиновые вспышки вышвыривают ее из реальности в раскаленную бездну ада. И Соня цепляется за край колодца, но окалина по краям обжигает, и она кричит, кричит, пытаясь в крике набрать силу для войны, но крик ее уходит внутрь тела и сильнее взрывает его.
Волчьи глаза маньяка блестят адреналиновым голодом, он втягивает в себя энергию ада. Волны адского жара расплескиваются в пространстве и горячая искра обжигает эфирное тело Джонни. Он останавливается и затихает. Там, в подспудной тишине, к си бемоль минор добавляется соль. Чистая Сонина соль второй октавы. И в аккорд добавляется мажорное звучание. Это толчок силы для Джонни. Теперь он слышит голос Сони — ее крики, крики ее ужаса, больше похожие на крики ночных разъяренных кошек, раздаются у него в голове, и он идет на этот звук.
Вскоре тайная месса перестает быть тайной. Зрение Джонни, и слух, и чувство ритма обостряются — теперь он видит все ярко освещенным. Его мысли коротки и точны, как выстрелы, движения неуловимы и плавны, как удар кошачьей лапы.
Джонни недолго думает — пока он еще не отразился в глазах Сони, надо успеть сделать единственно верное движение. На ошибку нет ни времени, ни права. Мужик со скальпелем жуток. Это великан с огромными граблями. Это не малыш, оскорбленный ростом. Малышам нужна власть, великаны алчут крови.
Джонни на расстоянии срастается с телом маньяка, так парус срастается с ветром, и, угадав его поворот, кидает монтировку. Она летит по начертанной в пустоте линии. По линии смерти, не по линии жизни, и геометрия тут ни при чем. Геометрия всегда на службе у событий. Целиться нужно в событие, а не в цель — тогда и с закрытыми глазами попадешь.
Стальной конец попадает точно в правую почку монстра.
Гора мяса опадает на землю, Джонни подбегает и добавляет между лопаток.
Джонни не думает о том, что будет. Узел его осознания сосредоточился в одной точке. Лучи судьбы сошлись в лазер, а что дальше? Дальше будет дальше.
Джонни разрезает скотч и, раздевшись, швыряет Соне рубашку.
Соня кашляет и одевается.
Гора мяса приходит в себя. Это слабая гора, у нее повреждена почка, ее сердце молотит невпопад, но это громадная гора. Гора-экскаватор. Руки-ковши загребают пространство, глаза пылают адской алчностью. Видно, что жилы горы всегда в гипертонусе, от этого тело судорожно-бугристо. Слишком вытянута шея, слишком покаты плечи, позвоночник не выдержал натяжения жил и согнулся в дугу. Но в дуге этой сила пружины.
Джонни молотит по горе монтировкой и движется прочь от Сони, как птица от птенца. Как танцующий котик, выбравший путь победы в войне с превосходящим противником.
Гора по-слоновьи тяжело гонится за Джонни — удары только зла добавляют, и Джонни бежит, а гора гонится.
Пара убийца-жертва движется по темным коридорам строящегося здания, как по внутреннему миру подсознания. Они связаны там, внутри. Кто теперь победит?
Лестницы выводят их наверх, на суд неба — Небо смотрит на них, на эту пару — монетка с овцеволком пока еще летит вверх и крутится, крутится и… замирает на секунду над пропастью — выбор сделан: овца сделала волка на этот раз. Волк летит вниз лицом на прутья арматуры — они станут ему осиновыми кольями. А всего-то стоило пригнуться под броском этой горы мяса, просто расслабиться и дать ей пролететь мимо.
Мясо взрывается, напоровшись на сталь, и все души, выпитые этим мясом, со стоном вырываются наружу. Выплескиваются багряным фонтаном, и плоть адского исчадия становится тем, что есть, — горой мяса, пищей. И это справедливо. Бездушное не должно жить чужими душами — такова тоска мира по равновесию. И мир затихает.
Овца, готовая свалиться вслед за волком, держится на волоске.
Ангел, посланный Богом, держит эту жизнь в мире для дальнейших поступков. Соня. Ее руку уже сводит судорога, но она не отпускает пальцы, она кричит, находя силы в крике.
Джонни осторожно затихает и помогает Соне затащить его назад в коридоры жизни из пропасти смерти. Начинается ливень. Небо разрывается накопившимся криком молнии.
Глава 54
Обнаженные
Соня сидит на табурете, мокрая после дождя и после душа, в ее руке стакан с вином, и она отпивает маленькими глотками. Ее тело больше похоже на тело святого Себастьяна. Джонни выдавливает из тюбика мазь на палец и замазывает раны Сони. У Джонни опрокинутое лицо. Соня смотрит на его лицо и вдруг начинает гладить его по голове. Его мокрые курчавые волосы напоминают на ощупь шерсть зверя.
Соня допивает вино и ставит пустой стакан на стол. Толстое стекло громко стучит по дереву.
— Ты все испортил, — говорит Соня. — Все, что могло быть, уже никогда не случится.
Фиолетовые бабочки садятся на руки Джонни, на губы, на веки, но Соня не видит их. А Джонни мажет, мажет мазью ее раны. И вспоминает, как это делала Соня. Рифмы. Рифмы — вот из чего состоит мир.
— Люди начинают с белого цвета, — говорит Соня. — С чистоты. А мы начали с тьмы. Это непоправимо. Это мы вызвали этого демона. Мы сами.
— Но его больше нет, — говорит Джонни. — Демона больше нет.
По щекам Сони текут слезы, и редкие фиолетовые бабочки кружат над их головами. Но их слишком мало, чтобы забыть случившееся.
Утром Соня просыпается и видит рядом спящего в одежде Джонни. Прошедшее вспоминается не сразу. Да и вспоминается ли оно? Было ли оно наяву? Может ли быть такое наяву? Вряд ли. И Соня думает, что вряд ли это была явь — то, что случилось вчера.
Сон! Вот в чем дело. Любой, кто затягивает тебя на территорию сна, опасен. На территории сна живут демоны. И Джонни повинен в этом. Пусть он звал ее всего лишь на окраину, но именно благодаря тому, что она переступила границу яви и сна, Соня неизбежно встретилась с хозяином темноты, с демоном, с убийцей. В убийцах нет света, нет душ, они живут чужими душами, потому что без души тело просто мясо.
Соня встает с постели и нервно ходит по квартире.
Она видит, что Джонни живет один, видит фотоаппаратуру. Соня проходит на кухню, чтобы сварить себе кофе, и видит в мусорнице порванные фотки девушек. Много фоток, много красивых, изумительных фоток.
