– Открывайте дверь, именем герцога де Гиза! – повторил лейтенант.
Конюх оглянулся через плечо и увидел на лицах выстроившихся перед городскими воротами дворян отражение своей собственной тревоги. Боялись ли они тоже того, что могло произойти, или переживали исключительно за собственную шкуру? Опасались, как бы их терпимость к отправлению протестантами богослужений не вышла им боком?
– В третий и в последний раз прошу вас, – возвысив голос, произнес лейтенант. – Именем принца де Жуанвиля, откройте дверь и позвольте вашему повелителю войти.
Наконец послышался звук поднимаемого деревянного бруса, тяжелая дверь со скрипом отворилась, и на пороге показался пастор.
В скромном черном одеянии, предписываемом реформатской верой, он стоял, простирая руки, в которых не было оружия.
– Мой господин, – с низким поклоном произнес он. – Это огромная честь.
На мгновение все повисло на волоске. Потом Генрих, двенадцатилетний сын герцога, пришпорил своего коня и попытался прорваться в молельню мимо отца. Пастора отнесло в сторону, и он с силой врезался в дверной косяк. Люди внутри запаниковали.
– Attention! Mes amis, attention!
[16] Мы не хотим неприятностей, – закричал пастор, пытаясь успокоить одновременно свою паству и юного Гиза. – Мы безоружны, мы собрались здесь для богослужения, мы…
– Смотрите, они отказываются повиноваться приказу герцога, – закричал лейтенант, обнажая шпагу. – Они отказываются дать нашему господину войти!
– Это неправда, – возразил пастор, – а вот вносить оружие в храм Божий…
– Он осмелился прекословить нашему благородному господину!
– Мы здесь для того, чтобы почтить воскресенье, – прокричал пастор.
Его слова утонули в шуме: пехотинцы Гиза вломились внутрь. Закричала какая-то женщина. В суматохе кто-то запустил камень и попал в герцога. На белой коже Гиза ярко заалел и заструился вниз по щеке ручеек крови. На мгновение время остановилось, потом раздался крик:
– Герцог ранен! На нашего господина Гиза напали!
Взревев, лейтенант погнал своего коня в амбар, топча пастора копытами. Внутри метались женщины и дети, отчаянно пытаясь спрятаться, но укрыться было негде.
Глава 21
Ситэ
Подхватив сестру на закорки, Мину побежала через мост, ведущий в Ситэ, и с облегчением вздохнула, когда увидела, что на часах у Нарбоннских ворот по-прежнему стоит Беранже.
– Поторопитесь! – закричал он. – Быстрее, мадомазела! Ворота закрываются!
Все мышцы у Мину горели огнем, но она заставляла себя бежать дальше. Уже у самых ворот она спустила Алис на землю и попыталась перевести дух.
– Что случилось? – выдохнула она, когда Беранже втащил их внутрь. – Почему бьет набат?
– Произошло убийство, – сказал он, закрывая за ними ворота. – Злодея вчера уже почти совсем было схватили, но он улизнул. Теперь они считают, что он укрылся в Ситэ. – Он опустил тяжелый брус засова. – Того беднягу, что убили, зовут Мишель Казе. Его тело нашли на рассвете под мостом. Горло у него перерезано от уха до уха, – так они сказали.
– На рассвете, но этого же не может бы…
Мину осеклась. Мог это быть тот самый человек? Она не знала его фамилии, но не могло же убитых быть сразу двое? Но тут была одна нестыковка. Разве она не заметила тело Мишеля, которое преспокойно лежало под мостом, чуть позже полудня, как раз когда загудел набат? В котором часу это было? В час? Позднее? Она не знала точно.
– Ты уверен, что именно так его звали? Мишель?
– Так же уверен, как в том, что я сейчас стою перед вами.
Мину нахмурилась:
– И ты говоришь, убийцу начали разыскивать еще вчера?
Ей вспомнился их с Мишелем разговор на пороге книжной лавки, когда начал опускаться туман.
Беранже заложил ворота еще одним тяжелым брусом.
– Так говорят. Вообще-то, пропал еще один священник, видимо, из-за этого и весь сыр-бор. Из влиятельной тулузской семьи, гость епископа Каркасонского. Того же самого злодея видели вчера утром входящим в собор, перед тем как он встретился с этим Казе в Бастиде.
Мину покачала головой:
– А как зовут человека, которого обвиняют в этом преступлении? Не знаешь?
– У него рыжие волосы, – это все, что нам сказали. Он пришлый, не из тутошних.
Мину сглотнула, вспомнив, как мадам Нубель описывала своего постояльца. И мимолетное прикосновение незнакомца к ее щеке в февральском тумане.
– Он гугенот, – сообщил Беранже и поскреб свою седую бороду. – Хотя людям нынче кругом измена мерещится. Скорее уж, за кем-то из них должок был, вот один другого и прикончил. Или из-за женщины. А священник застукал его с поличным. – Беранже заложил последний брус. – Ну вот. Ступайте-ка лучше с Алис домой от греха подальше, мадомазела. Говорят, этот злодей страсть какой опасный.
– Нет, Сесиль! Я не стану ей рассказывать, – отозвался Бернар. – Я не могу.
Мадам Нубель сидела за длинным кухонным столом, водя пальцем по нарисованной мелом картинке.
– Ну и очень глупо с твоей стороны. Будь жива Флоранс…
Его голос дрогнул.
– Но ее нет в живых, Сесиль. В этом-то и беда.
– Будь Флоранс жива, – не сдалась та, – она сказала бы, что пришло время открыть Мину правду.
– Все, кто там был, либо уже мертвы, либо не знают ничего о том, что произошло на самом деле.
– Так-таки и все? А мадам Габиньо? Ты не можешь быть полностью уверен, Бернар. Слуги чешут языками, деревенские жители шепчутся у колодца. Люди поначалу держат рот на замке, а потом забывают, что нужно хранить секрет.
– Это все было так давно.
– А как же завещание?
– Я не знаю, что с ним стало. Флоранс… она обо всем позаботилась. Мы это не обсуждали.
– Ну хорошо, – теряя терпение, сказала мадам Нубель. – А вдруг оно до сих пор существует? И в один прекрасный момент всплывет? Что тогда?
– Почему оно вдруг должно обнаружиться именно сейчас, когда прошло столько лет?
– Бернар, сам знаешь, времена нынче неспокойные. Грядет война, и кто знает, какие секреты начнут вскрываться?
Он отмахнулся:
– Все постоянно твердят, что грядет война, а ее все нет и нет. Ничто не изменяется. В один месяц на коне герцог де Гиз, а в следующий – удача улыбается Колиньи и Конде. Какое отношение наша жизнь имеет к ним всем?
– Не будь наивным, – бросила мадам Нубель. Потом ее голос смягчился. – Ты превратился в свою бледную тень, Бернар. Неужели ты не видишь, как это сказывается на всей семье? Мину чувствует: что-то не так. Она искренне тебя любит и очень за тебя беспокоится. Расскажи ей правду.
