У всего на свете есть свои объяснения. Уезжая, я уже знал, что на побережье, в пяти километрах южнее, есть другой отель, вернее, скромный гостевой домик. И понятно, что у семидесятилетних украинских мужчин – если они не сон или сказка – бывают дочки и даже, представьте, внучки, которые каждый год, вот в этот день… Все можно понимать и так.
Но это – если не видеть, как невесомо они двигались по вылизанному отливом песчаному берегу, в зеленоватой ночи под громадной безумной луной, как богини победы.
И последнее. За эти двое суток среди джунглей, среди официантов, неуемно гордящихся заповедной природой, я хорошо познакомился со всем окружавшим нас живым миром. Кузнечики странных цветов. Жабы, серыми комками слизи сидевшие у воды. Крокодилообразные вараны и просто ящерицы. Жуки и мухи. Ну, песчаные крабы, конечно, которых купающиеся гоняют по песку не с целью их съесть, а чтобы показать им свое превосходство. И еще ворона, чистая, гладкая, иссиня-черная. Вытягивает клюв вперед и начинает мяукать. И бесполезно говорить ей: ну, мы же знаем, что ты все равно ворона, скажи «карр»!
А также белки с дымчатыми тонкими хвостами, беличьего размера; и – вот оно. Врученный мне, в ответ на расспросы, листок из принтера, на нем портрет во всей красе и текст:
«Гигантская белка – Ratufa macroura. Обитает во влажных зонах, обладает пушистым хвостом длиной до полуметра, мех черновато-коричневый, угольно-черная полоса вдоль спины».
Ну, теперь понятно. Конечно, это была белка. А что же еще.
Маша из Севастополя и Матильда, не любящая Бетховена
Дело, конечно, было не в Бетховене; подозреваю, что Матильда боролась бы с любым композитором, с любым диском, погружаемым в щель автомобильной музыкальной системы, то есть в ее, Матильдины, электронно-навигационные глубины. Но, так или иначе: вот перед машиной возникла уходящая за горизонт змеевидная светло-серая лента шоссе, идущего сквозь джунгли на Пенанг, я достал диск, случайно – то есть действительно случайно – оказавшийся у меня под рукой. Бетховен, «Торжественная месса», сочинение 123-е. И дорога с этого момента выглядела – точнее, озвучивалась – так:
– Вот, дорогие дамы, типичный пример того, что не каждая работа гениального автора гениальна. Вы здесь сразу слышите, что по части вокала у Бетховена было слабовато, «Леонора» только один пример того. И видите, что Бетховен – он разный, то ему хочется быть поздним Гайдном, то ранним романтиком. Но к концу мессы вы услышите… с-с-котина, ты будешь ехать или нет? – услышите, что все-таки этот Бетховен был способен на приятные неожиданности даже в слабых работах. Вот как Гайдн в «Человеке на Луне»…
– Маша, если он вас замучает своей классикой…
– Да вы что, просто неожиданно как-то – вот на этой дороге! Среди этих гор! Деревья, ни одного не знаю! И вдруг лекция о Бетховене! Вообще этого не бывает в реальности, вы же поймите.
– ВЫ ВЪЕЗЖАЕТЕ В ЗОНУ РАДАРОВ. СЛЕДИТЕ ЗА СКОРОСТЬЮ.
– Да вижу я радары. Алиса, оно меня за идиота принимает? На сто десять еду, как честный человек. Так вот, захотел Гайдн написать примитивную комическую оперу для идиотов, писал-писал, а к концу не выдержал, вспомнил все-таки, что он гений. И как выдал… Так, вот этого урода я обгоняю быстро и резко…
– Benedictus, qui venit in nomine Domini…
– СЛЕДИТЕ ЗА СКОРОСТЬЮ.
– Алиса, а тебе не кажется, что оно просто не любит Бетховена? Вот как только начинаются действительно хорошие эпизоды, как только голоса уж совсем рыдают, оно этого терпеть не может. Слушай, договорись с этой мразью, чтобы молчала, добром прошу.
– ТЕПЕРЬ ДЕРЖИТЕСЬ ЛЕВЕЕ. ЧЕРЕЗ ТЫСЯЧУ МЕТРОВ ПОВЕРНИТЕ НАЛЕВО.
– Без тебя знаю, что от Бидора налево, потом на Чангкат и Телук Интан. Ну, и на Ситиаванг в итоге.
– А как ты в прошлый раз без навигатора у развилки на Телук Интане стоял и решал, куда поворачивать, помнишь? Говорил: не может быть, на бензоколонке пойду спрошу у местного жителя…
– ЧЕРЕЗ ДВЕСТИ МЕТРОВ ПОВЕРНИТЕ НАЛЕВО. ТЕПЕРЬ ПОВЕРНИТЕ НАЛЕВО.
– Убью гадину. За Бетховена. За Бидор и Телук Интан. Так, вот ты – как эту дрянь зовут?
– Матильда, – уверенно сказала Алиса. – Это не оно, а она. Не обижай женщину, еще пригодится.
– Да кто такая эта Матильда – и кто Бетховен? Маша, давайте вдвоем голосовать против Алиски: я за то, чтобы Матильду заткнуть тотально. Не нужны мне в этой стране навигаторы.
– Ребята, этого не может быть. Вы живете в раю. Вот так растут кокосы?
Да, они растут так; в кокосовой роще нет подлеска, пугает эта пустота, зыбкий, уходящий за грань зрения сероватый полумрак между рядов из сотен изогнутых стволов, под тускло-зеленой крышей. Там какая-то тайна, загадка, которую не решить никогда.
Маша – она из Севастополя, очень и совсем из Севастополя, и она впервые за долгие месяцы вырвалась в рай, сама этому не верит: ведь Маша вместе со всем прекрасным Крымом находится под санкциями, хотя к Маше они относятся особо. С другой стороны, какие санкции в этой части света? И вот друзья аккуратно заманивают меня в посольство на улице Ампанг и еще аккуратнее намекают: ты же сейчас отдыхаешь, как насчет того, чтобы хорошего человека, нашу звезду, покатать по городу, покормить, да вообще-то и свозить на море? Она тут провела три дня на конференции, Куала-Лумпур видела из окна машины, про море и говорить нечего. А мы бы с радостью, да ведь все работаем…
Ребята, да это же полный восторг. Катать Машу? Водить по городу человека с круглыми глазами и слушать всяческое «а можно попробовать все эти фрукты сразу?», «ой, фонарики, какие фонарики у китайцев!».
Так и было. Мы с Алисой взяли Машу из Севастополя, всю, с официальной (пока) прической, одной сумкой и припасенным там купальником, и повезли на море. Самим туда хотелось, в конце концов – недели две на нем не были. И получили полный комплект удовольствий. Маша не очень верила сначала, что все это происходит с ней; она считала, что Малайзия – это такая декорация рая, который на самом деле она не видит, потому что он ей снится.
Но тут наша машина под металлические реплики Матильды въехала в порт Лумут, базу малайзийского военного флота. И с Машей что-то произошло.
Она увидела ровные ряды многоэтажных домов для моряков на берегу, вдохнула душный, мокрый и соленый воздух, увидела качающуюся щетину мачт у яхт-клуба. И начала незаметно кивать сама себе: вот тут все понятно, правильно, знакомо. Ожила, заулыбалась, поверила, что не спит.
Машина с затаившейся в ней в ожидании дальнейших очень серьезных событий Матильдой осталась на берегу, нас повезли на катере на остров Пангкор Лаут. И Маша из Севастополя увидела саму по себе базу ВМФ – причал. Но не простой, а громадный, высотой с трех– этажный дом, на километр уходящий в море, заканчивающийся доками, подъемными кранами… город на сваях среди волн. Маша отнеслась к нему с должным уважением, она бы повернула туда катер, если бы могла.
