Он проверил свои личные странички: если ему не дозвонились, то наверняка написали, пытались найти. Но нет, никто его не разыскивал, все сообщения были обычными, нейтральными. Лариса написала, что дочитала нового Мураками и ее распирает от желания обсудить с ним книгу. «Что, со своим перцем обсудить не может? Он не поймет? Или вообще книг не читает?» – с ехидцей подумал Петр и снова вспомнил Катю Волохину. Как-то коряво всё вышло. И осадок неприятный почему-то остался от понимания, что им не о чем разговаривать. Он не готов слушать о том, что ее занимает больше всего на свете, а она не понимает того, что интересно ему. То ли дело Лариска! С ней можно разговаривать часами и даже не сильно париться на тему того, что она прискакала к нему прямо из постели этого ее кадра. Петр и сам не святой, понятное дело, никогда не отказывается от секса, если само в руки идет. А идет оно не только тогда, когда Лариска убегает на неделю-другую от своего дружка, но и в других случаях, с другими девочками.
Ему отчего-то казалось настолько важным не проспать и встать вовремя, что он, хоть и наладил ноутбук, все равно просыпался каждые 30–40 минут и смотрел на часы. Опыт с использованием компьютера в качестве будильника был для Петра новым, и он опасался, что сделал что-то не так, программа не сработает, он не проснется. В итоге в очередной раз открыв глаза и увидев, что уже половина седьмого, встал, сложил постельное белье в аккуратную стопку и отправился в ванную. Когда вышел, Каменская в своем длинном халате уже наливала кофе на кухне. Часы показывали 6.52.
– Как вы рано! – удивился он. – Вы же говорили, что подъем в семь, а сами… Или это я нашумел, разбудил вас?
– Так получилось. Возрастные проблемы со сном. Я уже давно не сплю, даже умыться успела. А вы почему так рано подскочили? В вашем возрасте люди обычно спят долго, крепко и сладко, не добудишься.
– Боялся проспать, – объяснил Петр и, смущаясь, рассказал про разряженный телефон. Про то, что еще вчера утром батарея была полной, и в течение дня он телефоном пользовался совсем мало и никак не предполагал, что батарея сядет так быстро, и он так торопился, когда собирался, потому что внизу ждала Каменская…
Ему казалось, что это стыдно – быть лохом. Стыдно не распознать мошенника и дать себя обмануть. Стыдно довериться дураку или предателю, тем самым как бы расписавшись в собственном неумении разбираться в людях. И забыть проверить телефон тоже стыдно. Вообще допускать ошибки и промахи недопустимо, иначе станешь объектом насмешек. Нужно или молчать о них и не признаваться, или придумывать надежные оправдания.
– Ну и проспали бы, – легкомысленно ответила вобла, закуривая. – Что в этом страшного? Вам же не надо успевать на важную встречу, на вокзал или в аэропорт.
– Вы сказали, что подъем в семь.
– И что? Боялись, что я буду вас ругать?
Петр молча кивнул, чувствуя, как начинают пылать щеки. Он сам себя ненавидел порой за то, что краснеет, когда волнуется или злится. Есть же счастливчики, которые в таких ситуациях бледнеют! Благородная бледность совсем не то же самое, что позорный дурацкий румянец. Морда как помидор становится. И почему ему так не повезло?
– Получается, вы до такой степени боитесь любых конфликтов, что не переносите даже обычного замечания, которое вам сделает совершенно посторонний человек, который вместе со всеми своими мнениями не значит в вашей жизни ровным счетом ничего. Петя, вам не кажется, что вы сами себя загнали в угол? Вам должно быть безразлично, что я о вас думаю. Через две недели вы уедете и больше обо мне даже не вспомните. Кто я для вас? Случайный человек, вы меня не выбирали в качестве консультанта, вы хотели, чтобы с вами занималась Татьяна Григорьевна, а я уж так, сбоку припека, результат стечения обстоятельств. Даже если я начну вам выговаривать, что такого? Мир не рухнет, уверяю вас. Я уж не говорю о том, что у меня и в мыслях не было делать вам замечания и тем более ругать.
Она допила остатки кофе, затушила сигарету и полезла в холодильник.
– Давайте завтракать. У нас есть сладкие творожки в ассортименте, нарезки и хлеб. Не пропадем.
После завтрака вобла неожиданно спросила:
– Хотите – устроим свободный день?
– В смысле? – не понял Петр.
– Не будем заниматься Сокольниковым. Надо дать мозгу перестроиться, тогда он сможет увидеть картинку в другом свете.
– И что мы будем делать? Телевизор смотреть?
Ему, видимо, не удалось скрыть презрение, невольно прозвучавшее в его словах, потому что взгляд воблы вдруг сделался каким-то чересчур уж пристальным.
– Можем выйти прогуляться, подышать свежим воздухом, хотя, конечно, воздух в городе далек от свежести, один сплошной выхлоп. Вы можете почитать, посидеть в интернете, поиграть, посмотреть кино или попереписываться, а я поработаю.
Ну конечно, он будет груши околачивать, а вобла за ночь до чего-то додумалась и теперь собирается отодвинуть Петра и сделать все самостоятельно. Поработает она! Ну уж нет, этот номер не пройдет.
– Анастасия Павловна!
– Это другая работа. Мне дали отпуск на время занятий с вами, и я воспользовалась возможностью, взяла еще халтуру, деньги на ремонт нужны.
– Халтуру? – удивился Петр. – Как частный детектив?
– Как переводчик. Но если вам не нравится мое предложение, можем продолжить добивать таблицу. Вряд ли мы найдем что-то новое, но нужно доделать до конца, чтобы не сомневаться. И еще я хотела внимательно прочитать все показания сестры Георгия Данилова. А для вас у меня есть творческое задание.
Во дает вобла! То у нее лабораторные работы, то творческие задания. Что она на этот раз придумала?
– Попробуйте написать короткие диалоги между Сокольниковым и его предполагаемым подельником. Давайте допустим, что это Щетинин, который уговаривает своего дружка пойти в милицию с повинной. Сможете?
– Диалоги? – повторил Петр озадаченно. – Во множественном числе? И сколько надо придумать? Два?
– Сколько сможете. Чем больше – тем лучше. Только опирайтесь на факты. Учитывайте всё, что мы уже знаем о Сокольникове и Щетинине. Постарайтесь припомнить то, что мы с вами обсуждали. Мне нужны разные истории, построенные на одних и тех же фактах.
– Ладно, – согласился Петр.
Задание показалось ему интересным. Он тут же постарался вызвать в памяти Чистопрудный бульвар, Большой и Малый Харитоньевские переулки, двор, дом, деревья. Наверное, в конце августа – начале сентября двадцать лет назад деревья выглядели примерно так же, как на прошлой неделе, когда он там гулял. Может, чуть пониже, но листва такая же зеленая, не светлая, юная, майская, а темная, уставшая от летней жары. «Уставшая от жары листва»… Хороший образ, надо будет его использовать.
Где мог бы состояться разговор? Дома, в квартире? Или во дворе, например, возле белой «Мазды» Сокольникова? Или даже в салоне автомобиля… А может быть, друзья неторопливо прогуливались по бульвару вокруг пруда… Или сидели в кафешке… Разговор серьезный, лишние уши ни к чему, так что вряд ли Щетинин завел беседу при посторонних, в компании. Как выглядел в то время Сокольников, Петр представлял неплохо, насмотрелся на фотографии. А каким был Щетинин? Лицо, цвет волос, прическа, фигура? Групповые снимки, выданные сестрой Сокольникова и приобщенные к делу, показывали социологу Ярошу, и по атрибутике он смог точно назвать принадлежность группировки и имена командира и активистов отряда, но в лицо он не знал никого из них и не смог ответить, есть ли на этих фотографиях Дмитрий Щетинин. Скорее всего, его и не было. Если правда, что он был информатором ФСБ, то вряд ли стал бы светиться на фотках.
