Я был оскорблен. Глубоко оскорблен. Мне было обидно и за себя, и за Катю. Своим поступком Димка нажил в моем лице смертного врага. Отказать в помощи Кате, такой молоденькой и мужественной, посвятившей всю себя невероятно тяжелому делу! Не помочь девочке, каждый день добровольно находящейся рядом с горем, страданиями, смертью! Как это можно? Я этого не понимал.
Не рассказать вовремя мне. Не попросить совета и помощи, как обычно. Поделиться спустя много времени, как бы между прочим, между делом, упомянуть как о незначительном событии. Этого я тоже не понимал.
И не смог простить ни одно, ни другое…
Я заставлю тебя, Дима Щетинин, прискакать ко мне в ужасе и отчаянии и снова, как прежде, просить совета и помощи. Только на этот раз все будет по-другому. Проблема окажется для тебя не проходной, очередной, рабочей или семейной, а огромной, жизненно важной. И я не смогу ничем тебе помочь. Буду сочувствовать, утешать. А вот помочь не смогу. Статус уже не тот, влияния нет, связи утрачены. Я просто скромный писатель, которого мало издают и мало читают. Извини, дорогой друг. Но в этот раз – никак не получится…
Он никогда не узнает, почему так вышло. Мне и не нужно, чтобы он узнал. Главное, что знаю я сам. Когда-нибудь потом и другие узнают, но это будет еще не скоро. Я собираюсь жить долго и по возможности счастливо…
С матерью Сокольникова получилось намного легче, чем я ожидал. Старуха совсем выжила из ума, готова была поверить в любую чушь, подтверждающую, что ее сынок невиновен. Я просмотрел то, что осталось от материалов. Конечно, мать выбросила из них то, что сочла нужным, но мне это не мешало. Мне важно было навести на Димку. Сделать так, чтобы он не затерялся среди огромного числа допрошенных свидетелей. Я уже наметил племянницу Аллы, Ксюшу. Она справится. Она толковая, вдумчивая, внимательная к деталям, как большинство женщин, и в то же время очень уважает Аллу, привязана к ней, и переносит это отношение на меня. Ею будет несложно руководить и давать ей советы. Правильные, разумеется.
Трудно было придумать ход, который выведет на Димку, но при этом не выведет на меня. Я несколько раз перечитал все материалы и вдруг сообразил: Димка на допросах врал следствию. Когда заполняли анкетные данные на титульных листах протоколов, на вопрос о наличии судимостей он все три раза отвечал: «Нет». Свидетелей по базам обычно не пробивают, что есть в паспорте – списывают оттуда, чего нет – записывают со слов допрашиваемого. Можно наврать и про работу, и про судимости. Если свидетель не вызывает сомнений, проверять никто не будет. А Димку, которого прикрывали комитетчики, проверять точно не стали бы, поэтому он мог бы на допросе назваться даже президентом холдинга. Если убрать из материалов все титульные листы протоколов допросов Щетинина, Ксюша рано или поздно это отметит, нужно только оставить ей одну-две наводки на фамилию, чтобы она сообразила, что на всех свидетелей хоть какие-то сведения остались, не титульные листы – так оглашение в судебном заседании, внесенное в протокол, а на Щетинина – ничего. Ни имени, ни отчества, ни года и места рождения. Она начнет искать. И найдет. Обнаружит, что он дважды судим. Эти одну-две умышленно оставленные наводки девочка, надо полагать, расценит как ошибку, недогляд тех, кто пытался скрыть Щетинина. И вцепится уже мертвой хваткой настоящей журналистки. Хорошо, что мать Сокольникова по недомыслию не убрала из дела упоминания о неонацистской группировке. Вернее, убрала, конечно, но не все. Про то, что выдала ее дочь, забыла. А может, и не знала, потому и в деле не искала. А про копии диплома наверняка даже в голову не брала…
Ксюшу мы потеряли. Все случилось очень неожиданно и очень быстро. Девочка была хорошая, я искренне погоревал вместе с Аллой. Но план должен быть выполнен, мне так хотелось. Новый кандидат пришел мне в голову почти сразу. Ксюшин ухажер, я помнил его еще с тех времен, когда ребята были студентами. Управлять Аллой было несложно, так сложилось с самого начала, много лет назад. Мне легко было убедить ее в чем угодно и сделать так, как нужно мне. Умение уговорить, дар убеждения – мои бессменные орудия, составляющие мою силу и приводившие меня к успеху.
Татьяну Томилину я наметил сразу, когда еще только составлял план, ориентированный на Ксюшу. Но Ксюша нас покинула. А задумка осталась. Жизнь чиновника кое-чему научила меня, в частности, тому, что документы нужно уметь читать. Не тупо складывать буковки, а читать осмысленно, понимая, что стоит за каждым словом. Для того чтобы выцепить из бумажного хаоса Щетинина-неонациста, нужно иметь хотя бы минимальные навыки чтения уголовных дел. С Томилиной я не был знаком, но много слышал о ней, внимательно прочел все ее интервью, посмотрел имеющиеся в интернете записи телепрограмм с ее участием. Бывший следователь, пишет книги, периодически проводит семинары и практикумы для начинающих авторов, желающих попробовать свои силы в жанре детектива. То, что надо.
Идея с консультациями Томилиной оказалась богатой: когда не стало Ксюши и мой выбор вполне логично пал на Петра, появился повод вытащить парня в Москву. Пусть будет у меня на глазах. Пусть делится успехами, рассказывает, как движется дело. А я, как обычно, стану помогать и советовать…
С Томилиной сорвалось, но на мои планы не повлияло. Какая-то Каменская, бывший опер, без малого десять лет в отставке. Да ладно, какая разница? Пусть будет Каменская. Главное, что она работала в конце девяностых, то есть в законодательстве того времени разбирается и в документах не запутается. И женщина, что немаловажно. Петя – мужичок, ему бы скорее бежать и делать, а не читать и думать, выискивая блошек. Ксюша не упустила бы, а Петя – этот может и прохлопать. Будем надеяться, что Каменская его подстрахует…
С возрастом у меня прибавилось опыта, но и сомнения начали то и дело посещать. Слишком много мелких составляющих, которые могут повлиять на реализацию плана и которые невозможно учесть. Срывы бывали всегда, это нормально и не новость для меня, но если в молодости я начинал злиться и гневаться, то теперь каждый срыв огорчает, ибо заставляет сомневаться в собственных силах и способностях. Неужели я старею? Гоню от себя эти мысли, смотрюсь в зеркало, делаю усилие, чтобы увидеть в отражении Победителя. Бога. Всемогущего. Пока получается…
С Петей нужно на первых порах общаться как можно больше, чтобы лучше изучить его, увидеть, понять, на каких струнах следует играть, чтобы вертеть мальчишкой в нужном направлении. С Каменской сложнее, поводов для общения нет, придется придумывать. Идею с посиделками в кафе я легко подбросил Алле, все срослось как надо…
С полицией повезло! Нежданная удача, которую мне удалось тут же вывернуть себе на пользу: появился повод дернуть Каменскую, вынудить ее поехать вместе со мной. Разговоров в машине и во время ожидания в полиции мне вполне хватило, чтобы выяснить основное. Пусть не все, что нужно, но вполне достаточно для планирования…
Когда-то давно Мытарь однажды сказал, что у меня «кривые мозги». «Самый короткий путь – прямой, самая лучшая схема – простая, – изрек он. – А у тебя, Вовчик, вечно все с подвывертом каким-то, слишком сложно, слишком мудрено. Гляди, когда-нибудь сам себя перехитришь. Проще надо быть, тогда все получится».
