Комната вся розовая в лучах заходящего солнца, струящихся через окно. Ансель нависает надо мной на вытянутых руках, тяжело дыша. Его взгляд скользит по моему телу, останавливается на груди, он улыбается, когда мои соски вдруг напрягаются.
– Прошлой ночью я оставил следы по всему твоему телу. – Он наклоняется и дует на один сосок. – Прости.
Я смеюсь и игриво ерошу ему волосы.
– Что-то не слишком искренне звучат твои извинения.
Он усмехается и снова любуется делом своих рук (и не только рук!), а я инстинктивно скрещиваю руки на груди, чтобы прикрыться. В танцах моя маленькая грудь была достоинством, никаких излишних подрагиваний. Но в сексе мой 32В вряд ли тянет на то, чтобы считаться козырем.
– Что ты делаешь? – спрашивает он, убирая мои руки и одновременно стягивая с себя брюки. – Поздновато стесняться, тебе не кажется?
– Я чувствую себя… маленькой.
Он смеется.
– Ты и есть маленькая, Сериз. Но мне нравится каждый маленький дюйм твоего тела. Я так давно не видел тебя, несколько часов. – Он склоняется и обводит мой сосок языком. – У тебя чувствительная грудь, как я выяснил.
Мне кажется, у меня чувствительно все, когда он меня касается.
Его ладонь ласкает одну грудь, пока он целует вторую, его язык описывает маленькие круги вокруг соска. И это немедленно отзывается восхитительной пульсацией у меня между ног. Думаю, он это знает, потому что рука его скользит вниз от груди по моему животу, касается пупка и ныряет в промежность, но язык при этом не прекращает вращаться.
И вот его пальцы здесь, два он прижимает к половым губам и повторяет круговые движения языка в том же ритме, как будто между ними и языком натянута тонкая невидимая нить. Движения становятся все настойчивее, все сильнее. Я выгибаюсь на постели навстречу его пальцам и, обхватив его голову руками, хрипло умоляю: «Пожалуйста… пожалуйста… пожалуйста…»
Тот же ритм, пальцы и язык, и я боюсь, что потеряю сознание, сойду с ума или просто исчезну, превращусь в ничто, рассыплюсь на кусочки, когда он всасывает мой сосок, нажим пальцев становится сильнее, а потом он останавливается, чтобы спросить меня:
– Не хочешь еще разок дать мне послушать, как ты кончаешь?
Я не знаю, смогу ли я пережить это. Но без этого я просто умру.
С ним мой голос становится хриплым и в то же время громким, я не сдерживаюсь, не думаю о том, что вырывается из моего рта, я вообще ни о чем не думаю. Я просто отдаюсь ему вся, он страстно ласкает мою грудь, я выгибаюсь и кричу: «Сейчас! Сейчас!»
Три пальца входят в меня, он крепко прижимает ладонь. Наслаждение такое сильное, что даже больно. А может быть, это от понимания, что все так легко и так прекрасно, или от того, что я понимаю, что мне либо нужно бросить его, либо сделать что-то, чтобы заставить его остаться со мной. Оргазм длится так долго, что я, кажется, кончаю не один, а несколько раз подряд. Он такой долгий, что Ансель успевает оставить в покое мою грудь и переместиться к лицу, всасывая мои стоны и крики вместе с поцелуями. И он достаточно долгий, чтобы он успел сказать мне, что я самое прекрасное, что он когда-либо видел в своей жизни.
Мое тело постепенно успокаивается, и его поцелуи становятся все нежнее, пока не превращаются в легкие прикосновения его губ к моим. Я уже не понимаю, где его губы, а где мои, мы становимся одним целым.
Ансель перекатывается на край постели, чтобы достать презерватив из кармана джинс.
– Ты не слишком устала? – спрашивает он, доставая презерватив из упаковки.
Я очень устала. Но я не думаю, что вообще могу так устать, чтобы отказаться от него. Я очень хочу запомнить, каково это. Тех отрывочных воспоминаний, которые сейчас хранятся в моей памяти, будет недостаточно, если мне придется сегодня с ним попрощаться. Я не говорю этого вслух, просто притягиваю его к себе, разводя ноги в стороны.
Он встает на колени, брови его сосредоточенно нахмурены, пока он натягивает презерватив. Мне хочется схватить телефон и сфотографировать его – это тело и это серьезное, сосредоточенное выражение лица. Мне нужна эта фотография, чтобы я могла потом говорить: «Вот, Миа, смотри, ты не ошибалась, эта кожа действительна такая нежная и гладкая, как ты помнишь». Мне хочется как-то сохранить, сберечь в памяти то, как дрожат от возбуждения его руки.
Закончив, он кладет руку мне под голову, а другой направляет член внутрь меня. В ту секунду, когда я чувствую внутри его тяжесть, я вдруг понимаю, что никогда в жизни не испытывала подобного желания, мое тело хочет поглотить его.
– Поехали со мной, – говорит он, медленно двигаясь вперед, а потом назад. Пытка. – Пожалуйста, Миа. Только на лето.
Я отрицательно качаю головой, не в силах найти слова, и он стонет от разочарования и наслаждения, медленно двигаясь внутри. Я не дышу, просто не могу вздохнуть, забываю о том, что мне надо дышать, и обхватываю его ногами, чтобы он мог войти глубже, чтобы я могла почувствовать его всего, везде. Его член тяжелый, большой и твердый настолько, что, когда он входит в меня глубоко и его бедра касаются моих, это почти больно. Он заставляет меня задыхаться, чувствовать, как будто в моем теле недостаточно места для него и воздуха одновременно. Но при этом никогда и ничто не доставляло мне такого удовольствия.
Я бы сказала ему, что изменила свое решение и поеду с ним, если бы могла найти слова, но он заводит мои руки за голову и начинает двигаться, и это ощущение не похоже ни на какое другое. Ни на какое другое.
Мне больно, но так невыносимо сладко, что я даже немного страшусь мысли, что это когда-нибудь закончится.
Он нежно разогревает меня, глаза его не отрываются от моего лица, когда он медленно выходит из меня, а потом еще медленнее входит обратно, накрывая своими губами мои. Но когда я касаюсь языком его зубов, он вдруг подается вперед, резко и неожиданно, и я слышу свой собственный сдавленный вздох, и это словно разбивает какую-то преграду внутри него. Его движения сильные, но плавные, при этом он слегка вращает идеальными бедрами.
Я не знаю точно, сколько раз и сколько времени мы занимались сексом прошлой ночью, но он, видимо, хорошо представляет, что именно мне нужно, и ему, кажется, нравится доставлять мне удовольствие. Он поднимается на локтях, опираясь на колени между моих сплетенных ног, и я заранее знаю: когда я кончу, это будет нечто, чего я никогда раньше не испытывала.
Я слышу его прерывистое дыхание и свои собственные резкие выдохи. Слышу, как хлопают его бедра по моим и как он звучно входит и выходит.
Мне не нужны его пальцы, не нужны мои пальцы, не нужны никакие игрушки. Мы идеально подходим друг другу. Его кожа скользит по моему клитору снова, и снова, и снова.
Лола была права, когда иронизировала насчет моего секса с Анселем. Это действительно миссионерская поза, и зрительный контакт тоже присутствует, но это совсем не то, что она имела в виду. Я представить себе не могу, что могла бы не смотреть на него, это все равно что пытаться заниматься сексом, не касаясь друг друга.
