Хозяйка дома, Джулианна, ведет меня внутрь, и там все оказывается почти идеально, все, как я себе представляла. Квартира крошечная, но теплая и красивая, с темными стенами и чистыми белыми потолками. Сливочного цвета диван стоит в центре единого пространства, с одной стороны которого маленькая кухонька с окном, выходящим в общий дворик. Открытая планировка так сильно напоминает мне квартиру Анселя, что сердце больно сжимается и мне приходится прикрыть глаза и сделать несколько глубоких вздохов.
– Одна спальня, – говорит Джулианна и проходит через гостиную, чтобы показать ее мне.
Я иду за ней и заглядываю в спальню. Королевских размеров кровать занимает почти все пространство, если не считать встроенных белых шкафов.
– Вот ванная. Я обычно уезжаю еще до рассвета, так что ты вполне можешь парковаться здесь.
– Спасибо, – благодарю я.
– Туалет маленький, и напор воды ужасный, и я гарантирую, что подростки, которые занимаются газоном, будут абсолютными поросятами, когда увидят тебя, но здесь мило и тихо, а еще есть стиральная машина и сушилка в гараже, и ты можешь пользоваться ими в любое время, – произносит она.
– Прекрасно, – отвечаю я, оглядываясь. – Стиральная машинка и сушилка – это просто волшебно, а поросят-подростков я точно как-нибудь переживу.
– Круто! – Она широко улыбается, а я с отчаянным сердцебиением представляю себе, что уже живу здесь, езжу на автобусе в школу, начинаю строить и понимать свою жизнь в этой маленькой студии над ее гаражом. Мне хочется сказать ей: «Пожалуйста, позвольте мне переехать прямо сейчас!» – но, разумеется, она рациональна и с извиняющейся улыбкой просит меня подождать до результатов проверки моей благонадежности.
– Хотя я уверена, что все будет в порядке, – подмигивает она мне.
* * *
МЕНЯ НЕ БЫЛО ВСЕГО НЕСКОЛЬКО НЕДЕЛЬ, но, регистрируясь в мотеле в своем родном городе, я вдруг ощущаю, что вернулась в город, который сильно изменился с момента моего отсутствия. По дороге я вижу те уголки Сан-Диего, где никогда раньше не бывала, и хотя город кажется мне странно чужим, мысль о том, что теперь у меня есть другое будущее, совсем не такое, которое я себе представляла, меня сильно воодушевляет.
Мама, конечно, убила бы меня за то, что я не поехала домой. И Харлоу хочет меня убить за то, что я не остановилась у нее. Но даже в сумерках и какофонии оживленного шоссе прямо под моим окном я понимаю: это именно то, что мне нужно. Я проверяю свой банковский счет, уже в пятнадцатый раз после прилета. Если я буду экономна, то мне хватит средств до начала занятий в школе, а потом, спасибо моему куратору и человеку, который обеспечил мне доступ к программе МВА, у меня будет маленькая стипендия, которая поможет мне свести концы с концами. Но даже несмотря на то, что плата за студию вполне приемлемая, все равно мне будет очень нелегко, и желудок у меня сжимается при одной мысли, что придется идти к отцу за деньгами. Я ведь не разговаривала с ним больше месяца.
«Ты же замужем? У тебя ведь есть муж, не так ли?» – говорил Ансель, и, господи, этот вечер кажется мне бесконечным. Свернувшись калачиком на простыне, которая пахнет отбеливателем и табачным дымом вместо запаха свежескошенной травы и специй, я изо всех сил стараюсь дышать и не сходить с ума в восемь часов вечера в темном номере мотеля.
Мой телефон становится вдруг очень тяжелым и оттягивает мне карман, и я включаю его, позволяя пальцу нажать наконец на кнопку, которую до этого запрещала трогать.
Он грузится пару секунд, а потом я вижу двенадцать пропущенных звонков от Анселя, шесть голосовых сообщений и еще больше сообщений письменных.
Где ты? – гласит первое.
Ты ушла, да? Твоя сумка пропала.
Ты взяла не все.
Я представляю, как он просыпается, обнаруживает, что меня нет, а потом бродит по квартире, из комнаты в комнату, находя то тут, то там вещи, которые я должна была бы взять с собой и не взяла.
Твоего кольца нет, ты взяла его с собой? Пожалуйста, позвони мне.
Я удаляю сообщения, а голосовые оставляю, в глубине души я хочу их слушать потом, когда мне будет одиноко и я буду скучать по нему. Ну, когда я буду скучать по нему еще больше.
Я пока не знаю, что ему ответить.
Теперь я точно понимаю, что Ансель не может решить все мои проблемы. Он, конечно, облажался, когда не сказал мне правды о Перри и об их прошлом, но я абсолютно уверена, что это было сделано потому, что он просто дурачок, а не потому, что он намеренно собирался скрывать от меня правду. Вот почему нужно как следует узнать человека, прежде чем выходить за него замуж. А если говорить откровенно, то его ложь ведь была выгодна и мне. Я пряталась в Париже, я использовала его и тысячи миль расстояния между Францией и Штатами для того, чтобы не думать о том, что в моей жизни не так: об отце, о ноге, о моей неспособности создать для себя новое будущее вместо того, которое я потеряла. Перри, конечно, самая настоящая сучка, но она была права в одном: единственным, кто двигался вперед в этих отношениях, был Ансель. А я предпочитала сидеть на месте и ждать, пока он придет и покорит мир.
Я перекатываюсь на спину и вместо ответа Анселю пишу сообщение своим девочкам:
«Кажется, я нашла себе жилье. Спасибо за то, что прислала список квартир, Х. Я очень стараюсь сохранять спокойствие».
«Давай мы приедем к тебе в мотель, – отвечает Харлоу. – Мы тут с ума сходим, не понимая, что происходит».
«Завтра», – обещаю я.
«Держись там, – пишет Лола. – Жизнь состоит из таких вот маленьких ужасных моментов, а общая картинка тем не менее получается восхитительная».
«Люблю вас», – отвечаю я.
Потому что она права. Это лето было самым потрясающим из всего, что со мной когда-либо случалось.
Глава 21
Джулианна просто ангел, потому что она звонит мне, когда на часах нет и восьми утра. Из-за джетлага я просыпаюсь раньше пяти и брожу по крошечному номеру мотеля как помешанная, молясь, чтобы все сработало как надо и мне не пришлось тратить еще один день на поиски подходящего жилья.
– Алло? – говорю я в трубку, которую держу дрожащей рукой.
Я слышу улыбку в ее голосе:
– Готова переехать?
Я рассыпаюсь в благодарностях и с восторгом отвечаю, что да, готова, а потом отключаюсь, оглядываю неуютный номер и смеюсь. Я готова переехать в квартиру, которая находится в десяти минутах от дома моих родителей, и у меня с собой почти ничего нет.
Но до того, как ехать, мне нужно сделать еще один звонок.
Так же сильно, как мой отец отказывался принимать мою любовь к танцам, даже не пытался делать вид, что ему это интересно, другой человек меня в этой любви поддерживал. Она была на всех моих концертах, возила меня на все просмотры и выступления, шила для меня костюмы. Она делала мне макияж, когда я была маленькая, и смотрела, как я делаю его сама, когда я выросла и стала такой независимой. Она плакала во время моих соло и вскакивала с места, аплодируя и крича от восторга. Я с горечью понимаю только сейчас, что мама прикрывала меня от отцовского недовольства все эти годы, пока я занималась танцами, и прикрывала потому, что я хотела этим заниматься. Она была со мной рядом в больнице и везла меня, подавленную и почти мертвую, в общежитие университета…
