– Но мы все считаем, что ему следовало тебе все рассказать, – добавляет Лола. – Потому что так ты оказалась застигнута врасплох.
– О да, – говорю я. – Он в первый раз привел меня на вечеринку, и тут милая девушка начинает разговаривать со мной, и вдруг ее лицо меняется, и она превращается в пышущего злобой демона… – Я кладу голову на плечо Лоле. – Я ведь знала, что у него долгое время была девушка, поэтому я совершенно не понимаю, в чем была трудность рассказать мне о Перри и о том, что они жили вместе и даже были помолвлены. Возможно, это и вызвало бы некоторую неловкость, но уж точно меньшую, чем получилась в результате этого большого секрета. К тому же шесть лет быть с кем-то, кого ты не любишь? Это кажется безумием.
Лола молчит, затем хмыкает:
– Я понимаю.
Мне ужасно не нравится ощущение легкого предательства, когда я критикую его вот так. Ансель был в плену у своего печального опыта взросления, когда на его глазах рушились отношения родителей из-за постоянных измен отца. Я уверена, что преданность и верность значат для него даже больше, чем романтическая любовь, по крайней мере, он так думает. И я невольно задумываюсь, сколько же времени он оставался с Перри только потому, что не хотел идти по стопам своего отца?
Уверена, он и со мной в браке оставался отчасти поэтому. И не имеет значения, как сильно я сама поначалу на этом настаивала. Мне нужно решить, устраивает ли меня то, что он пытается доказать что-то самому себе своей любовью ко мне.
– Как он? – спрашивает Харлоу.
Я пожимаю плечами и делаю вид, что очень увлечена игрой с кончиками волос Лолы.
– Хорошо, – говорю я. – Очень много работает.
– Я не о том спрашиваю.
– Ну, благодаря всем этим вашим телефонным игрищам вы, ребята, похоже, знаете больше, чем я. – Чтобы сменить тему, я спрашиваю: – А как Финн?
Харлоу дергает плечом:
– Понятия не имею. Хорошо, я полагаю.
– Что значит – ты не имеешь понятия? Разве ты не встречалась с ним?
Она смеется и показывает мне воздушные кавычки, повторяя мое «встречалась с ним» одними губами:
– Могу тебя заверить, что летала в Канаду совсем не за искрометным чувством юмора или блистательным красноречием Финна.
– Значит, ты поехала туда ради секса.
– Ага.
– И как? Достаточно ли он хорош для того, чтобы туда вернуться?
– Не знаю. Если честно, не могу сказать, что Финн так уж мне нравится. Он решительно симпатичнее, когда не говорит.
– Ты просто настоящий тролль.
– Мне нравится, что ты притворяешься, будто это тебя удивляет. Финн и я? Да ну, вряд ли.
– Ладно, Миа, хватит уводить разговор в сторону, – тихо произносит Лола. – Что теперь? Что будет дальше?
Вздохнув, я честно отвечаю:
– Я не знаю. Ты же спрашиваешь о том, что я собираюсь делать? Про школу? Понимаю ли я, чего хочу от жизни? На самом деле эта поездка во Францию была, конечно, верхом безответственности и безумия, а возвращение домой – взвешенным и взрослым поступком. Но почему-то я чувствую себя так, словно все наоборот.
– Даже не знаю, почему бы это, – хмыкает Харлоу. – Может быть, потому, что вы, ребята, там придумали какой-то новый план?
Я киваю. Так и есть.
– Я чувствовала себя с ним в безопасности. Ну, то есть… может быть, мое сознание и не понимало этого, но мое тело – да. Я не знала, какой у него любимый цвет или кем он хотел стать, когда ему было десять… но это и не имело никакого значения. И все эти глупости, которые я знала о Люке, весь этот гигантский список никому не нужных сведений, из-за которых, скорее всего, мы и расстались… все это так смешно, когда я сравниваю это с моими чувствами к Анселю.
– Если бы ты могла стереть этот один его косяк из своей памяти, ты бы осталась с ним?
Мне не нужно даже думать.
– Конечно.
– Послушай. Я видела, как ты потеряла то, на чем держалась твоя жизнь, и никто, ни я, ни кто-то другой, не мог ничего с этим поделать. Мы не могли вернуться во времени назад и остановить этот грузовик. Мы не могли вернуть тебе здоровую ногу. Мы не могли сделать так, чтобы ты снова могла танцевать… – Голос Харлоу непривычно для нее мягкий и слегка дрожит. – Но я могу сказать тебе одно: не будь идиоткой. Любовь чертовски трудно найти, Миа. И не вздумай ее потерять из-за каких дурацких параллелей и меридианов.
– Пожалуйста, перестань нагнетать, – прошу я. – Моя жизнь и без того сейчас достаточно запутана и без твоих усилий.
– Насколько я тебя знаю, могу поспорить, ты уже сама пришла к тому же самому мнению. Тебе нужно только, чтобы кто-то более умный озвучил его первым. Так вот я не оправдываю того, что он сделал, он, конечно, задница. Я просто сейчас исполняю роль адвоката дьявола.
Закрыв глаза, я пожимаю плечами.
– Так что, мы обе имеем в виду слово с большой буквы Л, не так ли?
– Лесбиянки? – поддразниваю я.
Она испепеляет меня взглядом. Харлоу, которая-намерена-говорить-о-чувствах-всерьез, не так-то легко сбить с толку.
– Я хочу сказать, – продолжает она, игнорируя меня, – что все это с самого начала было не просто о том, как трахнуть симпатичного, сладкого французского мальчика.
– Это никогда не было о том, как трахнуть французского мальчика, – соглашаюсь я. – Именно это вас так и напугало, я думаю.
– Потому что это нечто гораздо больше, – говорит она и затем дает мне пять с торжествующим выкриком: – А, вот она и призналась! Но потом выражение ее лица снова становится серьезным. – Даже когда Люк тебя бросил, я знала, что все будет хорошо, понимаешь? Я говорила Лоле: «Да, сейчас ей очень тяжело, но это продлится максимум несколько недель, а потом она плюнет и забудет». А тут… тут другое.
– Почти смешно, насколько другое.
– Так ты… что? – Поскольку я понятия не имею, о чем она спрашивает, она уточняет: – Ты просила меня поговорить с отцом относительно вашего развода, но… ты действительно этого хочешь? Вы вообще разговариваете с Анселем? И ради бога, не пожимай плечами, а то я наброшусь и поколочу тебя!
Я подмигиваю и пожимаю плечами.
– Мы… переписываемся.
– Ты что, школьница? – всплескивает руками Харлоу. – Почему ты не позвонишь ему?
Смеясь, я объясняю:
– Потому что я не готова пока услышать его голос. Я пока только обживаюсь. И боюсь, что сяду в ближайший самолет и улечу в Париж, как только услышу, как он произносит мое имя. – Поворачиваясь так, чтобы видеть из обеих, я добавляю: – И потом Ансель все это время шел вперед, а я крутилась на месте, как белка в колесе. Мне нужно устроить свою жизнь так, чтобы даже если он приедет сюда, ему не нужно было брать все заботы обо мне на себя. – Я замолкаю, они обе смотрят на меня, лица у обеих сейчас настороженные. – Мне нужно было повзрослеть. И Ансель своим идиотизмом парадоксальным образом выкинул меня из гнезда. Именно он подал мне мысль вернуться сюда, чтобы учиться. Я только надеюсь, что не окончательно спятила.
