Я отправилась к старой ферме. Скворечник, как его назвала женщина, соорудили на большом тополе, из старых досок и мягкой кровли.
— Юрис! — с надеждой позвала я, стоя под деревом, но скворечник оказался пуст.
Чтобы убедиться в этом, пришлось взобраться на ближайшую толстую ветку. Спуститься оказалось куда труднее. Вместе с раздражением я почувствовала усталость. Может, не стоит мне бегать, как на пожаре, вводя граждан в сомнение относительно моего душевного здоровья?
К вечеру Юрис должен домой вернуться, хотя не факт. Очень может быть, что возвратится он за полночь, мать его отлучки не особенно беспокоят. В любом случае Звягинцев обратит внимание на мой звонок, перезвонит, и мои проблемы на этом закончатся, а его начнутся.
Тут я подумала: Юрис, вполне возможно, сейчас на хуторе, решил взглянуть на то, как я радуюсь подарку. Я почти убедила себя в этом. Лучше дождаться его появления, сидя дома, чем гоняться за ним по окрестностям.
«На хутор», — решила я, но еще раз заглянуть к нему домой сочла не лишним, тем более что село мне все равно было не миновать.
Мать Юриса на мое появление не отреагировала, хотя я долго звонила в дверь. Зато проходившая мимо соседка сказала:
— У художника посмотри. Он к ним часто заглядывает.
Я поехала к Коровиным, сомневаясь, что найду там Юриса. К тому моменту явилась непрошеная мысль: вряд ли я вообще его найду. На душе было скверно, то ли от предчувствия, то ли просто от усталости.
Я подъехала к дому Коровина и громко позвала:
— Екатерина Осиповна!
Ждать пришлось довольно долго. Сквозь ветви деревьев я разглядела на веранде сидящего в кресле Коровина, ноги его были закутаны в плед, капюшон куртки поднят. Мужа Екатерина Осиповна никогда не оставляет, значит, она дома.
Я вновь крикнула и уже собралась войти в калитку, нащупав щеколду. Но тут на веранде появилась хозяйка.
— Анечка, что случилось?
— К вам Юрис сегодня не заходил?
— Был недавно. А что?
Она подошла, распахнула калитку, приглашая меня войти.
— Не могу его отыскать.
— Это в самом деле нелегко, — улыбнулась она. — А зачем он тебе?
Пока я думала, что на это ответить, Коровин, который находился в десятке метров от нас, вдруг затрясся, хватаясь руками за подлокотники кресла-качалки. Лицо его побагровело, он вроде бы силился что-то сказать, но с губ сорвался лишь долгий пронзительный вой, в глазах его была мука. А еще отчаяние, и от этого взгляда мне стало до такой степени не по себе, что я попятилась.
Екатерина бросилась к мужу, испуганно шепча:
— Митенька, сейчас, сейчас я, подожди, родной.
Она шарила рукой в кармане фартука, испуганно вскрикнула:
— Господи, где таблетки!
Наконец, достала пластиковый тюбик и сунула капсулу ему в рот, Коровин не переставал выть, а она уже спокойнее попросила:
— Аня, налей воды, пожалуйста.
Бутылка с водой и стакан стояли на столике рядом с креслом. Я налила воды и подала ей стакан, руки мои дрожали, ее тоже, хотя она и старалась держаться. Заставила Коровина сделать несколько глотков, гладя его плечо.
— Сейчас, дорогой, потерпи немного, сейчас все пройдет.
Он зажмурился, затих и вскоре задышал ровнее.
— Ну, вот и все, — с облегчением прошептала она.
— Что с ним? — спросила я и тут же поняла всю нелепость подобных вопросов.
— Ему трудно дышать. Последнее время приступы повторяются все чаще, — ответила Екатерина Осиповна, повернувшись ко мне и понижая голос, наверное, чтобы муж ее не слышал. — Извини, Анечка, мне надо приготовить теплое питье. Ему от этого легче… После приступов.
Она ухватилась за ручку коляски и повезла мужа в дом, сосредоточенная и решительная, мгновенно забыв обо мне, а я, вздохнув, направилась к калитке.
Я еще только взялась за велосипед, когда позвонил Звягинцев.
— Наконец-то, — пробормотала я.
— Наконец-то что? — вздохнул он. — Говорят, ты носишься по селу как ошпаренная. Это тебя с перепоя так ломает? А Танька где?
— Уехала. Как ошпаренная я ношусь по другой причине. На всякий случай сообщаю, это не имеет отношения к отсутствию у меня денег на опохмелку.
— Сразу стало легче. Ты еще в селе?
— Да.
— Тогда милости прошу в гости.
— Так ты дома? — возмутилась я.
— Где мне еще быть?
— Выполнять свой долг, — съязвила я.
— Долг я выполняю в рабочее время, а сегодня у меня выходной.
— А чего на звонки не отвечаешь? Спал, что ли?
— В бане был. В баню я хожу без мобильного. В жизни и так немного радостей, не фиг портить последние.
— Ладно, сейчас приеду, — буркнула я и заспешила к дому Звягинцевых, ворчливо самой себе выговаривая, что могла бы к участковому заглянуть, не дожидаясь, когда он на звонок ответит. С другой стороны, не из бани же его тащить было…
Дверь мне открыла Вера Сергеевна:
— Проходи, Анечка, мы как раз за стол садимся…
В кухне Серега сидел за накрытым столом, в футболке и трениках, тщательно выбритый, волосы аккуратно расчесаны. Выглядел молодцом. Перед ним на столе графинчик, то ли с водкой, то ли с самогоном, который местные предпочитали водке, соленые огурчики, в фарфоровой супнице пельмени, от запаха, наполнявшего кухню, у меня слюнки потекли. О необыкновенных пельменях Веры Сергеевны знала вся округа.
— Привет, — кивнул Серега и указал на стул рядом. — Садись. Пельмени с перепоя самое то. За пиво, кстати, спасибо.
— Пожалуйста.
Я села, а он взялся за графин.
— Выпьешь?
— Не хочу портить тебе удовольствие, но с выпивкой придется повременить. По крайней мере, до тех пор, пока ты не узнаешь, отчего я заполошно бегаю.
Серега нахмурился, вернув графин на место, Вера Сергеевна замерла с половником в руке, она как раз собиралась положить мне пельмени.
— Случилось что? — спросила испуганно.
Я достала из кармана часы в папке-файле и выложила на стол:
— Нашла сегодня на крыльце, когда из села вернулась.
Сергей, не вынимая часы из пакета, стал их разглядывать.
— Думаешь, те самые?
— Мать их наверняка узнает.
— Надеюсь, ты с ними ни к кому сунуться не успела?
— Я позвонила тебе, но ты был занят.
— Слушай, у меня единственный выходной.
— Извини, — кивнула я.
— Так чего ты по селу носилась?
