— Мне — да, а что дальше… не знаю. Звягинцев сказал, тетрадь, скорее всего, заберут как вещественное доказательство, так что я, на всякий случай, ее пересниму и тебе сброшу. Чтоб твоя работа не встала.
— Да мне до этой тетради еще дай бог через год добраться. Хотя, зная, как у нас работают в доблестных органах… Короче, спасибо. И не расстраивайся.
— Чего мне расстраиваться?
— Кому ты вкручиваешь? А то я тебя не знаю.
— В тетради было еще кое-что. — И я рассказала Татьяне о своем деде и предполагаемой встрече с ним в Буэнос-Айресе.
— Ни фига себе… — ахнула подруга, и мы вдруг обе засмеялись.
Вечером пришел Звягинцев и сообщил: Коровин жив, сейчас он в больнице, его жена находится рядом с ним. Я пересказала наш разговор с ней, он только головой покачал:
— Плятту я звонил и о твоей версии доложил. Боюсь, пока они раскачиваются, эта баба упорхнет.
— Никуда она не денется, — вздохнула я. — Куда она без него?
— Ну, не знаю. По мне, так она спятила. И какая на хрен любовь. Она его детей убила и даже не скрывала этого. Издевалась над беспомощным, на кладбище его возила, чтоб могилы видел.
— Любовь и ненависть, бывает, идут рука об руку, — усмехнулась я. — Если честно, ничего я больше не хочу слышать об этой истории. Пусть менты разбираются…
— И правильно, — кивнул Звягинцев.
Думаю, в тот вечер он намеревался по привычке у меня заночевать, но так как повод отпал, пришлось ему убраться восвояси. Правда, не сразу.
Мы поужинали, потом он сказал:
— Что ж, я, пожалуй, пойду, — должно быть, надеясь, что я попрошу остаться, но я сказала:
— Давай. А я немного поработаю.
И он наконец ушел. А я в самом деле устроилась перед компьютером.
Пару дней ничего особенного в моей жизни не происходило. Домашние дела чередовались с работой, Звягинцев звонил, мы с Верным совершали длительные прогулки, по вечерам я по скайпу связывалась с сыном, потом с мужем, еще с кем-то из родных. Несколько раз звонил Роланд.
А потом объявилась Танька. Звонок раздался в пять утра, что изрядно напугало. Я схватила телефон, еще толком не поняв, кто звонит, и услышала голос подружки.
— Спишь? — спросила она.
— А ты как думаешь?
Я несколько успокоилась, поняв по ее голосу, что трагедии отменяются. Скорее всего, опять нашла что-нибудь в дневниках Марты.
— А я всю ночь не спала. Хотела в пятницу лететь к тебе, но поняла, что не дотерплю. И ты меня, скорее всего, убьешь, если дотерплю. В общем, при личной встрече не получается, вот и решила по телефону. Тем более что в сельской местности встают рано.
— Да, но не настолько.
— И ты можешь выспаться днем.
— Еще раз да. И спасибо тебе, господи, за маленькие радости. Если уж ты подняла меня ни свет ни заря, валяй, рассказывай.
Я решила выпить кофе и пошлепала в кухню, поставила чайник, достала сахарницу, прижимая мобильный к уху плечом.
— Это ведь касается Марты?
— Ты даже не представляешь… Мне бы хотелось сейчас быть рядом с тобой.
— Что, дед нашелся? Жил все это время в соседнем уезде?
— Да что там дед… Ты «литовкин» дом помнишь?
— По Старой улице, ближе к озеру?
— Ну. Знаешь, почему он так называется?
— Понятия не имею.
— В начале пятидесятых там поселили женщину-врача, кажется, она была из Вильнюса. Фамилия точно литовская. Лет десять здесь работала, потом уехала. А дом так и зовут «литовкиным».
— Познавательно. И что в этой истории тебя так поразило, что ты ночь не спала?
— Во время войны там жила мать с дочерью. Дочке было лет семнадцать, когда она познакомилась с шофером Отто Грюбера.
— Офицера, которого прочили в любовники Агнес? Поклонника Гейне?
— Ага, шофер был ненамного старше девчонки.
— И они полюбили друг друга?
— Вот именно. И речь шла вовсе не об увлечении, а о настоящей любви.
— Но это вряд ли принесло им счастье, — вздохнула я.
— Когда немцы уходили, он думал забрать девчонку с собой. Но она слегла с пневмонией. Дороги бы точно не выдержала. Хотя лекарство он добыл, не без помощи своего шефа. И парень остался с ней, представляешь? Дезертировал. Хотя, может, надеялся как-то выкрутиться.
— И что, он появился в селе?
— Само собой. Мать девчонки его прятала, ради дочери, разумеется, хотя здорово рисковала.
— И какое было продолжение у этой истории? Ведь оно было, если Марта о ней узнала?
— Девушка оказалась беременна.
— Ясно. Вот тут-то и понадобилась Марта.
— Марта ее лечила от воспаления легких. И о беременности, конечно, знала. Беременность скрывали, как могли. Девчонка из дома не выходила, мать говорила соседям, что совсем слаба… Но если беременность еще можно скрыть, то младенца уж точно нет. К тому же в любой момент на девчонку могли донести. Связь с немцем — это не шутка. Молодые решили пробираться на Запад. Но с младенцем это было немыслимо. И с бабкой его не оставишь. Сразу станет ясно, кто он такой…
В этом месте меня слегка качнуло и перед глазами поплыл туман.
— Ты хочешь сказать… — начала я.
— Аня, твоя бабка родила девочку, а вовсе не близнецов. Мальчик родился в «доме литовки» на три дня раньше, и Агнес выдала его за своего сына. Роды принимала Марта, и все считали, что Агнес родила двойняшек. Мальчика и девочку. Немец со своей возлюбленной далеко не ушел. Оба подорвались на мине. Мать опознала дочку по остаткам одежды и слегла от горя. А потом за ней явились, сама знаешь откуда, кто-то из соседей все же донес о дружбе ее дочери с немцем. Через несколько дней она умерла. Об этом Марта узнала от военкома. Так ребенок навсегда остался у Агнес. И никто, кроме нее и Марты, ни о чем не догадывался. Даже Стас не знал. Его на время родов выставили из дома. Ты меня слышишь? — позвала Танька. — Вы с Роландом никакие не двоюродные. Его отец вовсе не брат твоей матери. Вы даже не родственники. Ты поняла?
— Да, — с трудом ответила я. — Извини, мне надо все это как-то переварить.
Я отложила в сторону мобильный и закусила пальцы, чтобы не закричать. Торопливо оделась, сама толком не зная, что делаю, и бросилась на кладбище. Бегом, еще в темноте. И, оказавшись рядом с могилой Агнес, заорала:
— За что? За что ты меня так ненавидела?
И только тогда поняла, как нелепо все, что я делаю. Пытаюсь докричаться до бабки, которой давно нет, пиная ногой ее надгробный камень…
Возвращаться назад сил не было. Я опустилась на скамью и позвонила Роланду:
