Оттащить бревно за специально привязанные к одному из концов веревки труда не составило, собрать трофеи – тоже, и через две минуты колонна продолжает движение…
Возле Адмиралтейства нас снова останавливают, но уже – «свои». Генерал Хабалов приказал собраться здесь оставшимся верными присяге частям, которых на данный момент очень немного, если не сказать хуже и грубее. Ставим броневик возле входа, казаки располагаются рядышком, а Фёдор Артурович в сопровождении десятка «призраков» под моим чутким руководством следует на рандеву с теперь уже бывшим командующим Особым Петроградским военным округом…
* * *
Генерал-лейтенант Хабалов, сделав непроницаемое лицо, с неимоверной безысходностью в душе в очередной раз слушал пустопорожние бредни министра внутренних дел Протопопова, требовавшего от петроградского градоначальника Балка и начальника Охранного отделения генерал-майора Глобачёва наконец-то обеспечить порядок в столице. Первый в речи министра был упомянут, скорее, для проформы, все знали о дружбе бывших однокашников, поэтому большинство упрёков досталось начальнику петроградской охранки. Военный министр Беляев в свою очередь предъявлял претензии генералу Чебыкину, в чьём ведении значились взбунтовавшиеся запасные гвардейские батальоны. Тот, вяло возмущаясь, в сотый, наверное, раз объяснял, что столичная жизнь развращает солдат, что он неоднократно обращался в Ставку с просьбой о ротации гвардейских частей в Петрограде, но всё спускалось на тормозах генералом Алексеевым.
«Господи Всевышний, они же только и думают о том, как самим выйти сухими из воды, переложив вину на другого! И абсолютно никто не думает о том, как прекратить безобразия в городе, – тоскливо подумал генерал. – До четырёх утра спорили, ни к каким выводам не пришли, и сейчас то же самое… Так хорошо всё складывалось, за деятельность в бытность губернатором Уральской области был зачислен в списки Лейб-гвардии уральской Его Величества сотни сводно-казачьего полка и даже орден Белого Орла получил, и вот сейчас – бунтующий Петроград и конец карьере…»
Очередная гневная тирада Протопопова была прервана громким звуком внезапно открывшейся двери, и в кабинете появились двое. Идущего впереди узнали все – высоченную фигуру и столь приметный облик нельзя было не узнать. «Первая шашка России», любимчик и, как говорили в узких кругах, фанатичный «преторианец» императора, а сейчас и регента, генерал Фёдор Артурович Келлер. Сопровождавший его невысокий худощавый капитан помимо Георгия 4-й степени имел ещё и Владимира с мечами на шее, что являлось большой редкостью для его чина и говорило о многом…
– Здравствуйте, господа. Честь имею представиться, генерал от кавалерии Келлер. Учитывая срочность и важность момента, официальные церемонии оставим на потом. Указом его императорского высочества регента империи великого князя Михаила Александровича назначен командующим Особым Петроградским военным округом. Этим же указом генерал-лейтенант Хабалов назначен моим заместителем. Прошу ознакомиться…
При этих словах капитан достал из папки и положил на стол лист веленевой бумаги с двуглавым орлом над титулом регента, десятком рукописных строчек, написанных размашистым почерком, и знакомой уже подписью «Михаилъ» возле печати.
– Буде кто усомнится, может по прямому проводу связаться с великим князем и попросить подтверждения моих полномочий. – Келлер позволяет себе чуть-чуть улыбнуться, затем вновь становится серьёзным. – С этой минуты моим приказом Особый Петроградский военный округ, а также сам город с окрестностями переводится на военное положение. Денис Анатольевич, проследите, чтобы сюда никто не входил… И не выходил…
Капитан коротко кивает и выходит, плотно прикрывая за собой дверь.
– Ваше высокопревосходительство, потрудитесь объясниться! На каком основании… – взрывается министр внутренних дел.
– Ещё раз повторюсь – на основании именного указа регента империи! После совещания сможете удостовериться по прямому телеграфу… У вас было четверо суток, чтобы выправить ситуацию в городе и не допустить такого масштаба беспорядков. Вы ничего для этого не сделали. Имея под рукой более восьмидесяти тысяч полицейских чинов и пять тысяч жандармов. Хотя к последним претензий не имею. Что сейчас с вверенными вам подчинёнными, Иван Дмитриевич?
– Часть пострадала от бесчинствующей толпы, в основном – конные команды, – встав, спокойно отвечает на вопрос генерал-лейтенант Волков. – Остальные находятся в строю.
– Спасибо, позже мы обсудим взаимодействие ваших людей с моими подразделениями…
– Ваше высокопревосходительство! Осмелюсь заметить, что здесь присутствуют высшие сановники империи, назначенные самим государем! – Вяло, как подмоченный порох, снова возмущается Протопопов. – Могли бы и посоветоваться, а не распоряжаться, как у себя в штабе!
– Любезнейший Александр Дмитриевич! Право слово, поберегите свои и без того расшатанные нервы. – На лице Келлера появляется язвительно-вежливая улыбка. – Вам ведь, как бывшему думцу, известно гораздо больше о подготовке этих беспорядков, нежели нам. И ваше бездействие можно расценивать двояко… Примите дружеский совет – подумайте лучше о том, как будете оправдываться перед государем… и регентом! Что же касается военного министра… Михаил Алексеевич, мне вас рекомендовали как знающего и пунктуального генштабиста. Позвольте попросить подготовить сведения о наличии и местах хранения оружия в городе, дабы пресечь его хищение бунтовщиками…
Александр Павлович, прошу вас, как градоначальника, принять меры к тому, чтобы в пекарни поставлялась ржаная, а не пшеничная мука. Вы, все здесь присутствующие, хоть знаете, из-за чего начались беспорядки? Из-за того, что в городе умышленно создавался дефицит дешёвого хлеба для рабочих и сопутствовавшее этому распространение слухов о возможном голоде. Пуд муки у спекулянтов в пять раз за месяц в цене вырос! Газеты в это же время, как назло, пишут о составах с хлебом, якобы специально остановленных аж в Сибири! А городские власти только бумажки на столбах расклеивают о том, что хлеба хватит всем! Организуйте бесперебойную работу пекарен, большего от вас сейчас не требуется… Нужно будет – я дам в помощь своих казаков.
– Казаки себя уже показали не с лучшей стороны. Выступили заодно с бунтовщиками против полиции, – подаёт голос молчавший доселе генерал Глобачёв.
– А знаете почему, Константин Иванович?.. Да потому, что, во-первых, главари бунтовщиков провели целую идеологическую диверсию против них, специально взывая к помощи против полиции. А во-вторых, и это – главное, ваш пристав посмел ударить одного из казаков за нерасторопность, за что и был зарублен хорунжим…
– Откуда у вас такие подробности?!
– Любое сражение начинается с разведки противника. И у меня она поставлена лучше, чем у вас. За исключением, возможно, Отдельного корпуса жандармов.
– Но здесь – не фронт! Здесь – мирные обыватели!.. – Министр внутренних дел снова находит повод для возмущения.
– Эти мирные обыватели, как вы говорите, уже обагрили свои руки кровью и полицейских, и других мирных обывателей! Не стоит сомневаться – здесь тоже война и тоже фронт! Регентом мне даны диктаторские полномочия! И если в тысяча девятьсот шестом в Калише мне хватило сил отдавать жёсткие приказы, то и сейчас я сделаю то же самое! Поэтому извольте выполнять мои требования неукоснительно и в срок!..
