– Заурд говорил, что план достаточно рискованный, – не стала скрывать рыжая.
– Слишком рискованный.
– Но ведь я жива. – Она передернула худенькими плечами и улыбнулась.
А потом поднялась, показывая, что хочет завершить разговор.
– Ты даже не представляешь, перед каким выбором я оказался, – произнес оставшийся в кресле де Гир.
– Представляю, – вдруг ответила ему дочь. – Когда мы продумывали операцию, заурд подробно рассказал, что будет, но… Но он во многом ошибся. Ты оказался гораздо лучше, чем о тебе говорил Ярга.
И не дожидаясь ответа, покинула кабинет.
* * *
Зеленый Дом, штаб-квартира Великого Дома Людь
Москва, Лосиный Остров,
14 июля, четверг, 18:52
Что может быть хуже недоверия? Только тотальное недоверие. Гнетущее, убивающее понимание того, что никому вокруг нельзя верить. Холод в груди, когда приходится поворачиваться спиной даже к собственным телохранителям. Чувство жгучего стыда, когда, ложась спать, ты вынуждена наводить мощнейшие защитные заклинания – изнутри. И унижение от того, что перестала получать оргазм даже в объятиях молодого, горячего и умелого любовника, потому что каждую секунду ждешь удара.
Что может быть хуже?
Всеведа прекрасно понимала, что не вызывает теплых чувств у подданных. Ее не могли прямо обвинить в предательстве – для этого она была слишком умна, осторожна и тщательно продумывала каждый шаг, ее не могли даже обвинить в намеренных интригах, приведших к смерти королевы Всеславы и потрясениям в Великом Доме, но ее не любили. Наверное, подсознательно. Не было в ней ни грана жизненной энергии и озорства предыдущей королевы. Не было в ней тепла, в котором так нуждались подданные после кровавых междоусобиц.
И все знали, что, если Всеведа умрет, плакать никто не будет.
Врагов, готовых сделать так, чтобы она не слишком задержалась на этом свете, у Берегини было предостаточно, а вот друзей или хотя бы верных соратников с каждым днем становилось меньше. В тщательно разработанные планы закрадывались досадные ошибки, возникали неучтенные обстоятельства, враги ухитрялись наносить внезапные и болезненные удары, а платить за все приходилось кровью – когда на кону власть, даже золото теряет привычную цену.
Вот и получилось, что многие ведьмы, с которыми Всеведа начинала восхождение к вершинам власти, погибли, замену им отыскать не удалось, а оставшиеся в строю вызывали подозрения… или сомнения…
Что может быть хуже?
И единственной помощницей, на кого Берегиня до сих пор могла положиться, оставалась верная Ванда, воевода «секретного» полка, цепкая и очень умная ведьма, однажды выбравшая Всеведу лидером и никогда ей не изменявшая.
– Посмотри вверх. – Ванда послушно исполнила распоряжение сидящей напротив Берегини. – Голова кружится?
– Нет… уже нет.
– Вот и хорошо. – Всеведа ласково провела рукой по щеке воеводы. – Все в порядке.
Проверка ауры была довольно быстрой, простой, но неприятной процедурой. С ее помощью нельзя было узнать личную информацию, поскольку память не затрагивалась, но проверяющий прикасался к самому естеству объекта и грубо прощупывал душу, оставляя на ней отпечатки своего любопытства.
– Извини, Ванда.
– Ты должна так поступать, Всеведа, я все понимаю.
– У меня развивается паранойя, – вымученно улыбнулась Берегиня. – Я чувствую… не знаю, а именно чувствую, что Ярга заторопился, и боюсь, что он начнет оболванивать всех, без разбора.
То есть читать всем «Слово князя».
– Насколько я понимаю, после оболванивания все остается по-прежнему, – неожиданно для Всеведы произнесла Ванда. – Память, эмоции, чувства – все прежнее, только добавляется любовь к заурду.
– Рабская преданность, – уточнила Берегиня. – Разве этого мало?
Ей было дико и страшно думать, что однажды заурд обратит и ее. Чтобы знать, что это еще не произошло, Всеведа научила себя ненавидеть Яргу. И оттачивала это чувство каждый день.
– Рабы не помнят, что им привили обожание, – вздохнула Ванда. – Им кажется, что они всегда любили заурда, и тем они счастливы…
– Но не свободны.
– Все живут в рамках каких-то правил, – пожала плечами «секретная» воевода. – Даже мы.
– Мы используем правила, чтобы делать то, что считаем нужным, – убежденно произнесла Берегиня. Очень горячо произнесла. – Мы сами себе хозяйки, и это единственное, что имеет значение. До тех пор, пока мы самостоятельно принимаем решения, мы живы. Потом – смерть.
– Я рада, что для тебя это настолько важно, – серьезно ответила Ванда. – Это значит, что я не ошиблась и иду за тем, за кем должна идти, за кем нужно идти.
А учитывая, что ведьмы ставили на кон свои жизни, ошибка могла обойтись очень дорого.
– Спасибо. – Всеведа вновь погладила подругу по щеке и перешла к делам: – Ты провела расследование?
– Тебе не понравится результат, – вздохнула воевода.
– Говори, – помрачнела Берегиня.
– Ярга это делает: обращает людов «Словом князя», – негромко доложила Ванда. – Он осторожен и ограничивается средним звеном: обер-воеводы, вице-воеводы, десятники… мужчины и женщины… Рабов у него пока не очень много, но они есть почти во всех дружинах.
– И среди Дочерей Журавля?
– Увы.
– Зарина? – после короткой паузы спросила Берегиня.
Очень осторожно спросила, в надежде на отрицательный ответ, и «секретная» не подвела.
– Уверена, что нет, – твердо произнесла Ванда. – И еще уверена, что никого из нас он пока трогать не станет: мы высоко летаем и постоянно на виду друг у друга, если узнаем, что кого-то из нас оболванили, взаимному доверию придет конец.
– Логично, – согласилась Всеведа.
– Однако в нашем маленьком коллективе есть предатель, – продолжила Ванда. – Кое-кто помогает Ярге: приводит к нему жертв, пользуясь своим авторитетом…
– Кто? – перебила подругу Берегиня.
– Яронега, – жестко ответила Ванда.
– Уверена? – выдохнула Всеведа.
– Вариантов ровно два: или она, или я, – спокойно ответила воевода. И поспешила объясниться: – При всем уважении, Всеведа, три оставшиеся сестры умом не блещут, и сейчас Ярге от них проку не будет.
– Ему как раз нужны послушные.
– Потом, – уточнила Ванда. – Сейчас, когда война в разгаре и нужно постоянно реагировать на вызовы, Ярге нужны умные и смелые. А главное – имеющие авторитет среди людов.
– Ты или Яронега, – кивнула Берегиня.
– Предательница одна из нас, – подтвердила «секретная». – Но я могу доказать свою непричастность.
