– Когда они жрут, то становятся заторможенными, – объяснил орангутан удивленной Терезе. – Поэтому не услышали драку со слугами и теперь едва соображают.
– Это пройдет?
– Да, и очень скоро.
– Какого черта вам здесь надо?! – Судя по голосу, Председатель вполне пришел в себя.
– Я ведь говорил, – рассмеялся Схинки.
Людоеды начали переглядываться.
– Кто вы такие?
– Не волнуйся, мы не родственники тех, кого вы съели.
– Мы не едим обезьян.
– Куда уж вам.
– Кто вы такие?
– Сейчас вы все поймете, – пообещал орангутан и повернулся к магам. – Мне нужен главный, тощая рыжая девка, жирный негр, старая шлюха и очкарик-гей.
– Я не старая! – завопила миссис Кинг, но ее голос потонул в заполнивших столовую криках.
Людоеды вскочили на ноги, но именно этого Схинки и добивался – сопротивления. Увидев, что челы пришли в себя и готовы сражаться, орангутан выдал веселую ужимку и распорядился:
– Приступайте! – запрыгнул на карниз и закурил, наблюдая за тем, как Тереза и ее бойцы пошли в атаку.
С мачете. С одними только мачете, что создавало у людоедов иллюзию возможной победы: ведь после ужина они были особенно сильны и быстры.
Столовая превратилась в поле боя, где семь высококлассных магов сражались с восемнадцатью зверями. Мачете против ножей и вилок, когтей и зубов, стульев, ложек, тарелок и всего, что оказалось под рукой. Людоеды рассчитывали на численное преимущество, ведь трое на одного – это серьезно, но маги двигались не менее быстро, чем каннибалы, а сражались с той же злобой и беспощадностью. Маги, в конце концов, тоже были челами, и вид растерзанного «блюда» привел их в неистовство. Маги решили, что эти ублюдки недостойны существования, и другой мотивации им не требовалось.
Три минуты орангутан невозмутимо разглядывал кровавое побоище. А когда оно закончилось и в живых осталось лишь пять указанных людоедов, выдал очередную ужимку, спрыгнул на чудом уцелевший стол и приказал:
– Тереза, ты знаешь, что делать.
Ведьма кивнула, негромко велела Фишеру и еще одному колдуну расчистить центр зала от трупов и обломков мебели, а когда они закончили, сняла с пояса банку с черной краской, достала кисточку и принялась быстро рисовать рунический круг. Краска была щедро насыщена магией, поэтому легко ложилась поверх крови – на полу ее оказалось полно – и не растекалась.
А Схинки тем временем обратился к оставшимся в живых каннибалам:
– Нам нужен герой, людоеды, это хорошая новость. Но есть и плохая: нам нужен один герой. Для того, что я задумал, требуется настоящий победитель. Нам нужен тот из вас, кто сам и чьи предки не зря жрали сородичей на протяжении столетий. Нам нужен лучший. – Орангутан постоял, без ужимок разглядывая тяжело дышащих каннибалов, и серьезно продолжил: – И понять, кто из вас – тот самый, мы можем лишь одним способом: вам придется убивать друг друга, людоеды. Прямо сейчас.
Ведьма закончила рисунок, и Фишер бросил в центр круга пять ножей.
Каннибалы переглянулись, и ван Бюрен задал интересующий всех вопрос:
– А если мы откажемся?
– Вы? – удивился Схинки. – Вы не откажетесь.
– Почему? – вырвалось у Стефании.
– Потому что жертва не обязательно должна быть добровольной, – любезно объяснила обезьяна. – Вы наверняка уже поняли, что я маг, сила моя велика, больше, чем у вас пятерых, вместе взятых, и я, уж поверьте, могу вас загипнотизировать, могу заставить возненавидеть друг друга настолько, что желание убить покажется естественным…
На этих словах очкарик оттолкнул колеблющегося ван Бюрена и бросился к ближайшему ножу.
Орангутан цокнул языком:
– Началось!
Колдуны заулыбались.
– Положи оружие! – рявкнула миссис Кинг, но поздно, слишком поздно.
Толстый Вашингтон среагировал вторым, задышал, словно обкурившийся бегемот, разбежался, надеясь снести хлипкого очкарика, но тот ловко увернулся и вонзил нож в бедро миссис Кинг. Старуха завизжала. Принцесса Стефания прыгнула в круг, сделала кувырок, ловко уйдя от удара опомнившегося ван Бюрена, схватила клинок и попыталась подрезать Вашингтону сухожилие на правой ноге. Толстяк увернулся, отступив на шаг, но тут же взвыл, пропустив удар от очкарика. Тот вонзил клинок Вашингтону в бок и даже успел рвануть оружие на себя, увеличивая рану.
– Сволочь!
– Кровь! – Очкарик с наслаждением облизнул нож.
– Животные, – прошептала Тереза. Впрочем, стоящие вокруг люди знали об этом и без комментария.
А схватка продолжалась, и толстому афроамериканцу приходилось хуже всех: каннибалы поняли, что неповоротливый Вашингтон представляет собой легкую добычу, и сосредоточились на нем.
– Сдохни!
– Опомнитесь!
– У нас нет выхода.
– Пощадите!
Ему не позволили завладеть оружием, пинком отправив последний клинок далеко прочь, и теперь безжалостно резали, уворачиваясь от ответных выпадов. Афроамериканец пытался достать бывших Друзей кулаками, но промахивался, терял силы, и его выпады становились все менее опасными.
– Твари…
– Тебе просто не повезло, Вашингтон, – хихикнула миссис Кинг, полоснув толстяка по спине. – Ничего личного.
И отскочила, внимательно следя за Друзьями.
– Слабые дохнут первыми, – поддакнула Стефания, нанеся свой удар.
– И глупые, – добавил ван Бюрен, ухитрившись вовремя оказаться рядом и резануть Принцессе по руке, разнеся сухожилия и заставив уронить нож.
– Мерзавец!
– У нас есть еще одна кандидатка! – радостно завопил очкарик.
– Не трогайте меня!
Несчастная Стефания попыталась поднять выпавший клинок здоровой рукой, но подкравшаяся Кинг резанула ее по шее, и Принцесса рухнула на колени, заливая пол кровью.
– Я перерезала ей артерию!
И Стефания упала первой, на пару мгновений опередив рухнувшего, как подрезанный небоскреб, Вашингтона… о тушу которого споткнулся очкарик и на мгновение потерял равновесие. И навсегда – жизнь, потому что ван Бюрен успел всадить клинок ему в живот.
– Проклятие…
– Бей его! – завопила миссис Кинг, надеясь отвлечь Председателя на поверженного очкарика, но ван Бюрен тут же вырвал клинок из тела врага, махнул им в сторону миссис Кинг, скорее наудачу, чем прицельно, и ухитрился достать старуху, оставив ей длинную рану на плече.
– Сволочь!
Обезумевшая миссис Кинг накинулась на ван Бюрена, не понимая, что в ближнем бою у нее нет шансов против крепкого мужчины, и умерла еще быстрее очкарика: пока тот подыхал от раны в живот, Председатель перерезал старухе горло и повернулся к орангутану:
