Но чем больше Незван слушал рассказы дружков-приятелей, тем сильнее ему хотелось испробовать порочных удовольствий. По ночам стали мучить сладострастные сны, а днем не давали покоя воспоминания об этих снах. И перед самой свадьбой писарь наконец решился.
Накопив достаточно деньжат, Незван Брага порешил сделать себе подарок пред тем, как навеки связать себя брачными узами. Нанял писарь возчика с телегой и рано поутру выехал в град Порочный.
Пока ехали, на физиономии Незвана блуждала улыбка от предвкушения удовольствий, которые ждали его в кружалах и шальных домах запретного града.
Дорога была дальней, и писарь задремал. Проснулся он от того, что телега остановилась.
– Здраве будьте, путешественники! – услышал он воркующий женский голос. – Куда путь держите?
– В Порочный град, – ответил возчик. – А ты тут каким боком, красавица?
Незван разлепил веки и увидел рядом с телегой красивую рослую бабу. Одета она была по-деревенски, а в руке держала лукошко с грибами.
– От подружек я отстала, дяденька, – ответила баба, метнув быстрый, насмешливый взгляд на Незвана. – Подвезете до деревни?
Возчик кивнул через плечо на Незвана.
– Вон его спроси.
Баба повернула голову к писарю и вопросительно на него уставилась. По телу Незвана пробежала сладостная дрожь. Хороша была бабенка, ох, хороша! В голубых глазах полыхали насмешливые огоньки. Волосы были русые, тяжелые, заплетенные в тугие, толстые косы, а брови темные, ломкие.
Незван приосанился, улыбнулся и сказал:
– Чего же не подвезти. Прыгай в телегу, красавица.
Бабенка забралась в телегу, поставила рядом лукошко с грибами и поджала под себя ноги в чистеньких лапотках.
Возчик стеганул лошадок.
– Далеко ли до твоей деревни, красавица? – поинтересовался у бабенки Незван.
– Недалеко, – проворковала та. – Как через овраг переедем, так ее и увидим. Сразу за березовой рощицей да темным озерцом.
Девка улыбнулась, блеснув белыми крепкими зубами. Десны у нее были странные, будто лиловые.
Был у Незвана один недостаток: когда он волновался или нервничал, у него часто начинала идти носом кровь. Вот и сейчас сердце забилось, кровь прилила к лицу, и Незван шмыгнул окровавленными ноздрями.
Писарь привычно потянулся в карман полукафтана за платком, да вдруг остановился и испуганно уставился на бабенку. С нею происходило нечто невообразимое. Смазливая бабенка прямо на глазах у Незвана стала превращаться в чудовище.
Лицо ее вытянулось, из пор полезла щетина, ногти с тихими щелчками отлетели от пальцев, а на их местах, прямо из окровавленного мяса, поползли вкривь и вкось черные когти.
Незван не успел и вскрикнуть, а страшная бабенка уже вгрызлась острыми зубами ему в плечо. Бедный писарь заорал, вырвался, соскочил с телеги и бросился к лесу. За спиной у него завопил возчик. Вопль, однако, тут же сменился предсмертным хрипом. Видимо, бабенка вцепилась ему в горло.
А потом Незван услышал за спиной топот. К тому моменту он уже мало что соображал. Кровь потоком лилась из разорванного зубами плеча. В висках стучало, а глаза затягивала желтоватая пелена.
Пробежав еще несколько шагов, писарь Незван Брага упал и потерял сознание.
Когда он очнулся, на небе уже светила ущербная луна. Незван все еще чувствовал себя плохо, но вместе с тем в теле появилось странное ощущение силы. Погрызенное плечо больше не болело. Он попробовал подняться – и получилось. Только стоял Незван почему-то на карачках.
И тут он почувствовал голод. Страшный голод. Лес навалился на Незвана Брагу обилием запахом. По шкуре его пробежала возбужденная дрожь, а в сердце проснулась звериная жажда охоты. Преследовать, настигать и рвать! Потрошить свежее мясо и пить еще жаркую кровь – вот чего ему сейчас хотелось больше всего!
Незван облизнулся, рыкнул, как бы пробуя голос, и, чувствуя себя сильным, злым и голодным, зарысил в лес.
Жизнь оборотня нельзя было назвать счастливой. Наряду с постоянным, кружащим голову ощущением свободы Незван все время испытывал нечеловеческий голод, утолить который не удавалось ничем.
Один раз ему встретился в лесу одинокий волколак. Несколько минут они стояли друг против друга, угрюмо уставившись друг другу в глаза, затем развернулись и побежали в разные стороны.
Отощавший, озлобленный, бродил писарь по лесу в поисках добычи. И однажды ночью, подняв кверху нос и понюхав ветер, ощутил странное волнение. Вот оно! Вот то, что ему нужно, что сможет его насытить и чего ему так не хватало все эти дни! Человечье мясо!
Незван пошел на запах. И вскоре источник этого запаха был найден. На краю поросшей жухлой травой прогалины стоял мальчишка. Кровь Незвана забурлила в жилах, а голова закружилась от голода. Легкая добыча!
Он двинулся было с места, но вдруг уловил опасный запах, исходивший от мальчишки. Это был запах «грохочущей смерти». Незван остановился в нескольких шагах от добычи и обескураженно зарычал.
– Хорошая собачка… – пробормотал мальчишка и попятился от него.
Незван шагнул к нему, но снова остановился. Запах опасности как будто стал острее. Незван поднял морду и осторожно понюхал воздух. Шерсть у него на загривке встала дыбом. Теперь он уже не сомневался, что чует запах «грохочущей смерти».
Но тут ветер изменил направление, и Незван учуял еще один запах. Запах взрослого мужчины. Он повернул голову в сторону запаха и увидел, что в траве кто-то лежит.
Тем временем мальчишка стащил с плеча «грохочущую смерть», наставил на Незвана и хрипло проговорил:
– Не балуй. У меня ольстра, понял? Прыгнешь – сгублю!
Незвана мальчишка уже не интересовал. Он повернулся и затрусил к раненому, истекающему кровью взрослому мужику, лежащему в траве.
Мужик был еще жив. Он лежал в траве, раскинув руки, с торчащим из груди клинком. Дыхание мужика было настолько слабым, что его мог уловить только острый слух оборотня.
Когда Незван Брага склонился над мужиком, тот вдруг открыл глаза и едва слышно пробормотал:
– Бо… лит…
Незван усмехнулся песьими губами, широко раскрыл пасть и всадил клыки в остывающую человечью плоть.
2
Атаман Деряба зачерпнул деревянной ложкой щи и сунул ее в рот. Скривился, выплюнул щи в тарелку и отодвинул ее. Нос его лоснился, в спутанной рыжей бороде виднелась капуста, мокрые губы скорбно скривились.
Деряба вздохнул:
– Великий Род, скорбит душа моя безмерно… Жить скушно. Умирать еще скушнее. Одна забава молодцу – кровушку чужую пускать… Да и она от скуки не лечит.
Деряба снова вздохнул и взял со стола кувшин с водкой. Выпив водки, он сгреб с серебряной чаши жирный кусок лосятины, сунул его в рот и равнодушно заработал челюстями.
