Помнится, когда я только обнаружила, что картины исчезли, я сказала Кристен, что заявлю об этом в полицию. Должно быть, она обмолвилась об этом Нику.
– Они ничем мне не смогли помочь. В гараже не обнаружили никаких отпечатков пальцев, кроме моих и Джеймса. Причем не нашлось никаких признаков постороннего проникновения – так что еще даже возник вопрос, а были ли вообще украдены картины? Самое лучшее, что я смогла сделать – это подать заявление. Теперь, если картины всплывут на каком-нибудь аукционе или на черном рынке, полицейские смогут сверить их с описанием.
– Теперь-то они могут оказаться где угодно, – заметила Кристен.
– Например, в Мексике, – предположила я.
Ник пожал плечами:
– А еще в Европе, в Азии. Или в соседнем городе. Или у соседей в гостиной. Если вот это, – постучал он пальцем по открытке, – картина Джеймса, то вполне возможно, что владелец галереи приобрел ее из некого неизвестного источника. Я бы хотел побольше узнать о той женщине, которая тебе это передала. А еще мне не хотелось бы, чтобы кто-либо из вас двоих с нею общался. Подозрительная какая-то дамочка.
– Я мало что могу о ней добавить, кроме того, что живет она в Кэмпбелле. На лужайке перед ее домом выставлена табличка, рекламирующая ее услуги ясновидящей. Еще там написано… – Тут я запнулась, уставившись куда-то между ними.
– Что написано? – переспросил Ник.
– Что она читает по ладоням и картам Таро.
Он презрительно фыркнул, и его взгляд стал суровым:
– Ты что, была у нее дома?
– Нет, в сам дом я не заходила, – поспешила я оправдаться. – Она и так меня испугала до жути.
– Наверно, лучше держаться от нее подальше, – посоветовал Ник.
– Если не считать того раза, то всегда она ко мне подходила, а не наоборот. И говорила всякий вздор о Джеймсе. Или же мне казалось, что это вздор.
Ник отхлебнул еще пива.
– Такое впечатление, что эта дамочка с большим приветом, – усмехнулся он.
– Но почему она тогда так скрывается? – спросила Кристен.
– Вот именно, – согласилась я. – Я бы предпочла, чтобы она вышла открыто и все мне объяснила.
– Тут масса причин, почему она не может это сделать, – объяснил мне Ник. – Возможно, кто-то нанял ее, чтобы подбросить тебе информацию. Или выманить тебя к ним. Какая бы ни была причина, эти люди не хотят обнаруживать себя, и это наименее правдоподобное объяснение.
– А наиболее правдоподобное? – спросила я.
– Что она обычная мошенница, аферистка. Она подбрасывает тебе наживку, – помахал Ник открыткой, – потом завоевывает твое доверие и сообщает, что у нее есть еще какая-то информация. А потом начинает выуживать из тебя деньги. А часто она с тобой контактировала?
Я покачала головой:
– Она никогда даже не заикалась о деньгах.
– Это потому, что она тебя еще до конца не обработала. Попробуй ее игнорировать, и, возможно, она от тебя отстанет.
– А что, если она продолжит осаждать Эйми?
– Значит, будем добиваться мер пресечения.
Я покусала нижнюю губу.
– А что, если… – осторожно заговорила я, тихонько постукивая туфлей по шкафчику. – Что, если она говорит правду?
Ник очень серьезно на меня посмотрел:
– Поверь, я очень тебе сочувствую, Эйми. Гибель Джеймса стала ударом для всех нас, и особенно для Томаса. Он любил своего брата и всегда, как мог, его защищал. Расти при таких родителях им обоим было очень непросто.
– Это я знаю, – кивнула я, подумав о том, скольким оба они – и Джеймс, и Томас – успели пожертвовать за эти годы.
– Томас унаследовал такой бардак в их фирме, которого врагу не пожелаешь, и теперь управление этой компанией буквально вытягивает из него жизнь, – продолжал Ник. – Честно говоря, я сильно удивился, увидев его утром на открытии твоего заведения. Он едва находит время, чтоб поесть. Он очень порядочный и честный человек, который не остался бы в стороне, если бы вдруг возникли какие-то вопросы относительно смерти Джеймса. Если бы такое случилось, он бы первый вылетел в Мексику, чтобы во всем разобраться.
Ник выдохнул, его лицо смягчилось. Он оперся руками о столешницу.
– На самом деле, очень трудно поверить в то, что Джеймс жив. С чего бы он вдруг оставил свою семью? И с чего бы он вдруг расстался с тобой? Мне очень жаль, Эйми, но Джеймса больше нет.
От слез у меня защипало глаза, и я быстро смахнула непрошеные слезы. Ник только что озвучил те же вопросы, что я без конца задавала себе сама. Хотя мое мнение о Томасе больше уже не было столь же возвышенным, как у него. А что касается Лэйси, то для меня она так и осталась таинственной фигурой.
Я забрала со стола визитную карточку с открыткой, сунула обратно в сумочку.
Ник накрыл мою руку ладонью:
– Если это как-то тебе поможет, у меня есть знакомый частный детектив, который иногда делает для меня кое-какую работу по гражданским делам. Его зовут Рэй Майлз, и он малость… – Ник поколебался. – Ну, все равно тут иначе не скажешь. В общем, он немного себе на уме – но очень хорош как детектив. И еще: он стоит недешево. Я пришлю тебе его координаты. И позвоню ему, предупрежу. Он может разузнать подноготную этой Лэйси, а также заглянуть в галерею, посмотреть, чье имя указано на той картине и где ее приобрели.
Ник потыкал пальцем в телефон, и через пару секунд мой мобильник прожужжал, получив сообщение.
Мы еще несколько минут поболтали о том о сем, и я ушла. Утром мне надо было очень рано вставать – готовиться к официальному открытию «У Эйми».
Уже поздним утром следующего дня я незаметно скользнула в свой кабинет в кофейне и позвонила Рэю. Мы коротко обсудили ситуацию. Я сказала, что хочу убедиться, действительно ли Лэйси – та, за которую себя выдает, летал ли Джеймс на самом деле в Канкун, а также узнать, каким образом галерея в Пуэрто-Эскондидо завладела его работой. Рэй назвал мне стоимость своих услуг, и Ник оказался прав. Его частный детектив стоил чертовски дорого, а свободная наличность в моей казне после окончательных расчетов с подрядчиком и субподрядчиками таяла на глазах. И поскольку мое обращение не было таким уж срочным и выглядело как чистое любопытство, Рэй согласился взяться за мое дело, когда у меня появятся деньги. К тому же все равно он сейчас работал над другими делами и помогать мне сможет лишь через восемь-десять недель. Достаточно времени, чтобы скопить нужную сумму.
Лэйси я больше не видела – как будто и не существовало вовсе. Она ворвалась в мою жизнь и тут же из нее вылетела, прежде чем я сумела осознать, зачем наши дорожки пересеклись. В первый месяц после открытия «У Эйми» Томас по несколько раз в неделю заглядывал выпить кофе. Потом его визиты стали намного реже и не так регулярны. Всякий раз, когда я его видела, он казался мне все более отрешенным. Его щеки ввалились, тело исхудало. «Донато Энтерпрайзес», как ни крути, забирало все его силы. Там, где Эдгар Донато стремительно набирал лишний вес, Томас однозначно усыхал.
